История Крестовых походов

Однако пять кораблей проскочили мимо скал. Куда унесли они несколько тысяч юных крестоносцев, никто не знал. Собственно, никто об этом особенно и не думал. Даже матери не слишком-то печалились о своих канувших в Лету отпрысках — в те годы рождались и умирали легко, да и забот хватало. Искать пропавших детей никому бы и в голову не пришло — тем более что на дворе шумели уже новые крестовые походы. Наконец-то был взят Иерусалим, и перед лицом этой радости все прошедшие потери казались тленом…

И вот, 20 лет спустя в Европе объявился таинственный монах. Когда-то он отплыл из Марселя вместе с детьми — по счастливой случайности, на судне, которому все же удалось добраться до берега. Правда, оказалось оно не в Палестине, а в Алжире, где его тут же отконвоировали в порт. Оказалось, что правоверные Ферреус и Поркус продали детей за 30 сребреников — точно так же, как был в свое время продан тот, кто вдохновил их на тяжкий поход. Что ж, купцы, они и в Африке купцы, и законы средневекового бизнеса были ненамного человечнее, чем в наши дни…

Часть детей тут же разобрали по богатым домам. Прочих отвезли на рынки Александрии. Самые красивые стали наложниками, те кто попроще — рабами. Больше всех повезло нескольким сотням монахов и священников, сопровождавших ребят: их купил султан Сафадин. Седобородый правитель был просвещенным монархом. Христиане жили в его каирском дворце и коротали дни переводами латинских манускриптов на арабский. А вечерами давали уроки султану и его приближенным. Несмотря на то что за городскую стену выходить было строжайше запрещено, их жизнь мало напоминала рабство…

Иное дело — плененные дети. «Несколько сотен маленьких рабов отправили в Багдад, — рассказывает Константин Купченко. — А попасть в Багдад можно было только через Палестину… Да, дети ступили-таки на „Святую землю“. Но в оковах или с веревками на шее. Они видели величественные стены Иерусалима. Они прошли через Назарет, их босые ступни обжигали пески Галилеи… В Багдаде юных рабов распродали. Одна из хроник повествует, что багдадский халиф вздумал обратить их в ислам. И хоть событие это описано по тогдашнему трафарету: их-де пытали, били, терзали, но ни один не предал родную веру, — рассказ мог быть правдивым. Мальчики, которые ради высокой цели прошли через столько страданий, вполне могли показать несгибаемую волю и умереть мучениками за веру. Таких было, согласно хроникам, 18. Халиф оставил свою затею и услал оставшихся в живых христианских фанатиков медленно иссыхать на полях.

В мусульманских землях малолетние крестоносцы умирали от болезней, от побоев или осваивались, учили язык, постепенно забывая родину и родных. Все они умерли в рабстве — из плена ни один не вернулся…»

Состарившиеся матери внимали монаху без трепета. За два десятка лет они и как выглядели их дети, забыли! И зачем он появился, к чему бередит былое? Для чего им знать, что в неволе до сих пор томятся около тысячи бывших крестоносцев? Заморье далеко, а море не перейти посуху…

«…Всякое дело, начатое без должного испытания разумом и без опоры на мудрое обсуждение, никогда не приводит ни к чему благому» — так оценил итоги детского крестового похода безымянный хронист. Смерть и рабство ожидали юных французов, печальная судьба была уготована и их немецким собратьям. «И вот, когда эти безумные толпы вступили в земли Италии, они разбрелись в разные стороны и рассеялись по городам и весям, и многие из них попали в рабство к местным жителям. Некоторые, как говорят, добрались до моря и там, доверившись лукавым корабельщикам, дали увезти себя в другие заморские страны. Те же, кто продолжил поход, дойдя до Рима, обнаружили, что дальше идти им было невозможно, поскольку они не имели поддержки от каких-либо властей, и им пришлось наконец признать, что трата сил их была пустой и напрасной, хотя, впрочем, никто не мог снять с них обета совершить крестовый поход — от него были свободны лишь дети, не достигшие сознательного возраста, да старики, согбенные под тяжестью лет. Так, разочарованные и смущенные, пустились они в обратный путь. Привыкнув когда-то шагать из провинции в провинцию толпой, каждый в своей компании и не прекращая песнопений, они теперь возвращались в молчании, поодиночке, босоногие и голодные. Их подвергали всяческим унижениям, и не одна девушка была схвачена насильниками и лишена невинности».