История Крестовых походов

И вот – последний приступ. В ночь с 4 на 5 ноября франки взобрались на стены и, оказавшись в городе, выломали городские ворота, через которые свободно прошла христианская армия. Говорят, все произошло в полной тишине – лишь кардинал Пелагий громко воспевал победный гимн «Те Deum laudamus!»

На рассвете все было кончено. «Трупы жертв чумы покрывали площади. Мертвых находили в домах, в спальнях, в постелях… сына видели рядом с отцом, раба подле своего хозяина, убитых заразой трупов, кои касались их. Победители обнаружили еще золото и серебро в великом количестве, шелковые ткани… в чрезвычайном изобилии и безмерные богатства всякого рода ценных вещей…» Полумертвая Дамьетта стала добычей крестоносцев – скоро Иоанн начнет чеканить здесь серебряные денье с надписью «Иоанн – Король Дамьетты»…

Известие о падении Дамьетты произвело в Европе настоящий фурор. Наконец-то пришел конец господству неверных в Египте, а стало быть, и во всей Святой земле! Впавшие в уныние мусульмане даже начали разрушать укрепления – их крепости не достанутся проклятым крестоносцам! Казалось, зашатались даже стены вокруг Иерусалима. Но, увы, взятие Дамьетты само по себе не сделало иерусалимского короля «царем Египта». Идти дальше в долину Нила христиане не решились. Часть из них, отпраздновав победу, и вовсе возвратилась на родину. Остальные продолжали спорить – то ли присоединить Дамьетту к Иерусалимскому королевству (как того желал Иоанн), то ли нет. Оппонентом выступил Пелагий, полагающий, что город должен достаться папе, как вдохновителю крестового похода. На всякий случай он даже отлучил от церкви всех, кто поселился на «половине» короля. Хотя чуть позже ему все же пришлось признать сеньорию Иоанна. В пылу спора победители сами устроили себе западню в ими же завоеванном городе…

Неподалеку от Дамьетты вырос никем не замеченный укрепленный лагерь. Крепость назвали «Победоносная» – Аль-Мансура. В ней собрал свежие силы неутомимый Аль-Камил. Тем временем король Иоанн покинул Дамьетту. Пелагий не мог скрыть своей радости – наконец-то его руки развязаны! Отныне он единолично будет командовать крестовым походом. Он остановит отток рыцарей из Святой земли! И тут же был подписан указ: отныне и до окончания кампании отплывающим на родину крестоносцам запрещалось увозить что бы то ни было, включая собственное имущество. А возвращаться домой с пустыми руками вряд ли кому-нибудь захочется…

Пелагий был настолько воодушевлен отъездом Иоанна, что даже забыл осудить его за это позорное бегство. Наоборот, с де Бриенна снимались все обвинения в том, что он покинул воинство Христово: «…ведь бедность стала главной причиной того, что король, движимый необходимостью, был вынужден покинуть армию и вернуться в Акру…»

Бедность крестоносцев, квартировавших в Дамьетте, была бы вопиющей, если бы не брат Эймар, казначей Ордена Храма в Париже. Когда в июле 1220 года папа велел ему отправить за море шесть тысяч марок серебром, Эймар удвоил означенную сумму. Папский упрек не остудил казначея – через два месяца ему снова было указано на то, что без особого распоряжения переслал крестоносцам средства святой церкви. «Продовольствие и лошади приходили к нам в изобилии по воле Божией, неся радость собранию верующих», – писал некий рыцарь Оливье из Падерборна.

Вслед за Иоанном Дамьетту оставил великий магистр ордена Храма Пере де Монтегаудо. Вот что писал он епископу Эльнскому 20 сентября: