История Кристиэна Тэхи (СИ)

Не ответит, и не надо, не надо чтобы мучил себя, выдавливая слова. Улыбка, опустит ресницы, чуть сожмет пальцы, это уже ответ, самый желанный ответ. Налюбоваться им невозможно, ресницы прикроют не по годам мудрость в глазах, а распахнутся, чтобы опалить манящим взглядом. Последний, кто прислал Кристиэну очередное письмо, лекарь так и не запомнил имени, написал паскудные слова о том, что Рихан уже стар и немощен для такого молодого красавца, как Кристиэн. Эту дрянь юноша сжег, не дочитав. Лжецу он не ответит. Рихан не слабей, чем тогда, когда мог одним ударом сбить его с ног. Только рука уже давно не бьет, а ласкает. Рихан все так же горд и надменен, как в те времена, когда был герцогом, ни язык, ни взор не утратили за почти десять лет остроты. Врагов он бьет без промаха, а дела вершит разумно и жестко. Кристиэн знал, его супруга в крепости многие не любят за прямоту, резкость и грубость, за то, что не позволяет греть карман на казенном имуществе и за то, что наказывает за дело, не скупясь. Ну а красота – в глазах смотрящего. Кристиэну нравилось все – Рихан до сих пор изводит себя тренировкам и живот у него плоский и твердый, пепельные волосы тоже густые, только серо-зеленые глаза, когда-то он про себя звал их «змеиными», стали чуть прозрачней. И не надо Кристиэну никаких чересчур навязчивых офицеров и дочек командиров.

Почему до сих пор не отстают? С юности Кристиэн закрывал лицо по имперскому обычаю, как обычно принято для младших, закрывал почти полностью, голову, пряча волосы и оставляя глаза. С годами он стал понимать этот обычай еще лучше, это не только знак того, что твоя красота только для супруга, но и способ избежать хотя бы части назойливых взглядов. Рихан только смеялся, говорил, что у любого нормального человека руки еще сильнее зачешутся отколоть серебряную застежку и глянуть, так же ли красиво личико скромника, как его глаза? Еще Рихан до сих пор винит себя за то, что произошло в империи. За хромоту и горло, за насилие и монахов. Кристиэн давно простил, еще тогда, той весной, и хотел бы, чтобы об этом никто не вспоминал, но не могли, не могли не вспоминать оба. И каждый раз, когда Кристиэн замечал знакомую тоску в супруге, просто обнимал, крепче обнимал, чтобы тот забыл хотя бы на время. Ну и чтобы там не шипели завистники, а в постели Рихан уж точно не утратил сил, так же жаден до забав и неутомим. Только теперь это радует, когда утром обессиленный засыпаешь в объятьях и уже мечтаешь и ждешь следующей ночи. У Кристиэна стали сильные пальцы, теперь ладонь не прижмешь к ложу, а переплетешь со своими, словно меряясь. Его мальчик вырос, очень вырос и еще только расцветает, входя во всю силу мужской красоты. Жаркий, обжигающий вишневый взор, когда целуешь в губы, отвечает, и не просто отвечает, перехватывает игру, как сильный, но игривый зверь. Прижимается тесней, когда сливаешься с ним, сам подается вперед, прося еще и еще, сам требует ласкать себя, дразнит и смеется. Краткая передышка, уронил голову на грудь, можно перебирать смоляные кудри, набираясь снова сил, желание никуда не делось. И потом, когда начнет еще только-только светать, нужно прижать к себе истомленное и заласканное тело, уже почти спящего Кристиэна, что-то успокаивающе шепнуть ему в ушко и только тогда можно заснуть на несколько часов, до раннего утра. Утром все будет снова, он пойдет за водой и проверять силки, а Кристиэн будет сладко спать, прежде чем по-мальчишески снова хвалиться, ловя рыбу стрелой. Ну еще не забыть об ивовых креслах для ночных посиделок. Три седмицы счастья, а потом, когда-нибудь еще, возможно даже на следующее лето, Рихан снова попробует подарить море своему Кристиэну. Нет, он не попробует, он обязательно подарит, даже не стоит сомневаться.