История Кубанского казачьего войска

«В это тяжкое время, сражавшимся на позиции казакам приходилось по целым суткам довольствоваться каким-нибудь сухарем и нередко терпеть жажду, приходилось с вечера обмокнуть, к утру обмерзнуть и не скоро дождаться очереди обогреться и осушиться. Боевые потери в людях происходили ежедневно: стихийные влияния и лишения бивуака также подрывали силы пластунов. К концу зимы 1855 года число людей в обоих батальонах сократилось на столько, что они не могли уже составить и одного полного батальона. Но нравственное настроение было сильное, боевой дух рос, пластуны закалялись. Часто им приходилось попадать в невозможное положение. Вот одно из многих подобных же: в ночь на 5 апреля 1855 года, впереди 4‑го бастиона, пластуны по обыкновению занимали передовые ложементы, а за ними, во второй линии резервных ложементов, была расположена рота Екатеринбургского пехотного полка. Неприятель вел под 4‑й бастион мину, но, дойдя с ней только до первой линии наших ложементов, решился взорвать ее, потому что заметил с нашей стороны контр-мину. Взрыв последовал ночью и был так силен, что все пространство впереди 4-го бастиона и самый бастион содрогнулись несколько раз, как бы от ударов самого жестокого землетрясения. Взлетевшими на воздух глыбами земли и камнями обдало все ложементы, а особенно досталось ближайшему ко взрыву, крайнему ложементу пластунской линии. В то же мгновение осаждающие распорядились по всем ближайшим своим линиям открыть сильнейший ружейный и артиллерийский огонь, причем были пущены в ход боевые ракеты. Казалось, неприятель хотел соединить все ужасы боевого огня в одну внезапную стихию, чтобы окончательно ошеломить 4‑й бастион. Роте, бывшей в резервных ложементах, представились все признаки наступающего штурма, и она отступила на бастион, где, вследствие этого, забили тревогу и стали готовиться к отражению приступа. Не видя, однако, пластунов и не получая от них известия, обеспокоились насчет их участи.

Хорунжий Макар Шульга, произведенный в чин офицера из рядовых пластунов, решился добраться до их ложементов, несмотря на метель штуцерных пуль. Возвратясь, он донес, что в ложементах пластуны на своих местах и шибко ведут перестрелку, а крайнего, шестого ложемента, возле которого последовал взрыв, он не мог заприметить и полагает, что его совсем засыпало землею от взрыва. Вторично сделанное дознание показало, что и в крайнем ложементе люди целы; что после взрыва пластунов действительно присыпало землею и заставило их расчищать закрытие пригоршнями и шапками, но как только они немного оправились и приметили, что неприятельские стрелки бросились занимать воронку, то начали выбивать их оттуда усиленным огнем и до сих пор еще не допустили ни одного смельчака прочно там усесться: но что у них патроны уже на исходе. Тогда послали к трем молодцам, так хорошо распоряжавшимся в своем потрясенном и засыпанном закрытии, подкрепление из четырех пластунов и патроны; исход был тот, что неприятельские стрелки, несмотря на все их усилия, не были допущены занять воронку и оставили в ней кучу своих убитых».