История культуры древней Греции и Рима

Первая, получившая свое название от места, где собирались ее последователи, — украшенного росписями портика Стоя Пойкиле в Афинах, была основана Зеноном из Кития, учеником киника Кратета. Влияние кинической философии проявилось у стоиков в особенности в этике. Так, к учению киников восходят идеи самодостаточности добродетели как наивысшего блага, у киников почерпнули стоики и представления о равенстве всех людей. Но если предшественники стоиков подчеркнуто негативно относились к таким общественным институтам, как государство, семья, частная собственность, рабство, то сами они верили в возможность создания идеального «всемирного государства», населенного «гражданами мира» и основанного на разумных началах. Единое всечеловеческое государство без этнических различий, в котором каждый имеет от рождения ряд обязанностей, прежде всего по отношению к самому себе, затем к родным, товарищам, родине и, наконец, ко всему человечеству. Свой долг перед всеми людьми в целом человек в таком государстве ощущает так же живо, как и долг перед самим собой.

Мысль о равенстве людей составляет фундамент социально-этического идеала стоиков. Равенство предопределено тем, что каждого человека, как и всю природу, объемлет единая огненная «пневма», «душа мира», единый логос, понимаемый стоиками как субстанция материальная, но наделенный всеми признаками платоновской души и отождествляемый с божеством. Логос действует не механически, а целесообразно, проявляясь в каждом человеке, Идеал, к которому люди должны стремиться, есть приспособление к законам природы, ибо она божественна и разумна, пронизана тем же логосом, что и сам человек. Живя в согласии с природой, а тем самым «идя за божеством», человек достигает одновременно и добродетели, и счастья, ведь счастье и добродетель — одно и то же.

Путь к счастью, к разумной жизни преграждают аффекты, страсти человеческие, которые мудрец должен полностью преодолеть, изжить в себе. Идеальное состояние — бесстрастность, «апатейа». Единственное оружие человека в тяжелой жизненной борьбе — равнодушие к таким вещам, как богатство, физическая красота, социальное положение, даже здоровье. Необходимо оберегать душу от страстей, способных ее «смутить», отвлечь от пути добродетели.

Тогда же, на исходе IV в. до н. э., возникла в Афинах и школа Эпикура, названная «Сад» по своему местоположению: друзья и ученики философа собирались у него в саду- Проблему добродетели и счастья Эпикур решает так же, как и стоики: одно неотделимо от другого, но если для стоиков счастье — лишь награда за добродетель, то эпикурейцы в самой добродетели видят только средство к достижению личного счастья. Стоическому идеалу активной жизни, участия в делах государства Эпикур противопоставляет идеал жизни созерцательной, в тиши и покое, вдали от шумной толпы. Стоики шли в этике за киниками, а в физике за Гераклитом. Эпикурейцы стали в этике последователями Аристиппа, а в физике Демокрита с его учением об атомах.

Сущность счастья, по Эпикуру, — отсутствие страданий, воспринимаемое как удовольствие. Наряду с этим «негативным» удовольствием, определяемым через отсутствие страданий, философ признает существование удовольствий «позитивных»: низших, т. е. физических, и высших, т. е. духовных. Мудрец должен больше всего заботиться об ограничении своих потребностей, ибо «у кого меньше потребностей, у того и больше наслаждения», но никому не следует отказываться от удовольствий духовных, высшее из которых — любовь. Эпикурейцы исповедовали в своем кругу культ любви. Собираясь после смерти учителя в тиши его сада, вдали от неспокойного, суетного мира, они воздавали почти религиозные почести основоположнику эпикурейства, освободившему их, по их словам, от страха перед богами и перед смертью.

Страх этот Эпикур считал главным препятствием на пути к человеческому счастью. От страха перед богами он пытался избавить своих учеников, говоря, что боги, хотя и существуют, обитают «между мирами», в некоем промежуточном пространстве, и совершенно не вмешиваются в жизнь смертных. А чтобы помочь преодолеть страх смерти, он повторял: «Смерть для нас ничто: что разложилось, то нечувствительно, а что нечувствительно, то для нас ничто». «Когда мы есть, — объясняет философ, — то смерти еще нет, а когда смерть наступает, то нас уже нет».

Споря между собой, во многом противостоя друг другу, стоическая и эпикурейская школы каждая по-своему давали ответы на этические вопросы, поставленные эпохой эллинизма. Эпохой смут, личной и социальной неустойчивости, отчаянного поиска человеком путей к счастью, к обретению независимости от произвола прихотливой судьбы.