История культуры древней Греции и Рима

Попыткой вернуться к классическим традициям Вергилия были эпические поэмы «Фиваида» и «Ахиллеида» Публия Папиния Стация и «Аргонавтика» Гая Валерия Флакка, увидевшие свет в конце I в. н. э., при императорах династии Флавиев. Все в этих поэмах элитарно: и мифологическая ученость Стация, избравшего темой древние эллинские сказания и изложившего их языком усложненным, рассчитанным лишь на самых образованных читателей и слушателей, и риторическая изысканность Валерия Флакка, который, подражая Вергилию, смог превзойти старого эллинистического эпика Аполлония Родосского, чью поэму о странствиях аргонавтов он взял себе за образец. Монументальный мифологический эпос конца t в, н. э. с его темами, далекими от злобы дня, и пышной риторикой показал, однако, что возродить в новых условиях традиции эпической поэзии Вергилия было уже невозможно.

Если в эпосе проблемы реальной тогдашней жизни практически не находят отражения, то темы басен Федра, эпиграмм Марциала и сатир Ювенала были весьма актуальны и близки многим. Вольноотпущенник македонского происхождения, Федр стремился сделать римскую литературу наследницей греческой также и в таком жанре, как басня. Он не только перелагал в латинские стихи старые басни Эзопа, но и писал новые по их образцу. Ему дорого древнее представление о басне как оружии, поражающем великих мира сего, и сам он, обращаясь к низшим слоям общества со своими простыми стихами, свободными от бремени риторической учености, высмеивает пороки «могущественных лиц».

Прославившийся при Домициане Марк Валерий Марциал, чьи эпиграммы расходились по всей империи, всецело сосредоточен на известных всем реальностях современной ему жизни, и потому все его творчество противостоит величественному, но тогда уже мало кем читаемому мифологическому эпосу:

Что за отрада в пустой игре унылых писаний?
То лишь читайте, о чем жизнь говорит: «Это я!»

Клиент при знатных покровителях, он ненавидел их и при случае старался уязвить меткой эпиграммой, не пощадив даже — правда, после его смерти — самого высокопоставленного из них, Домициана. Юмором и едкой остротой сатиры, проницательностью и знанием человеческих характеров, реализмом и афористической краткостью и яркостью изображения эпиграммы Марциала намного превзошли современные им греческие эпиграммы и еще сегодня доставляют немало удовольствия своим читателям. Кроме того, если мы хотим узнать, как жили люди в столице Римской империи в эпоху Флавиев, никто не поможет нам в этом так, как остроумный и наблюдательный, откликающийся буквально на все Марциал. Марциал иронизирует — поэты-сатирики Персии и Ювенал обличают и обвиняют. Особенно резок и конкретен в своих морализаторских выступлениях против общественных пороков и носителей социальных зол Децим Юний Ювенал. Исполненные яда насмешки и негодования картины расточительной жизни аристократии соседствуют с образами бедности, тесноты и унижения низов. Наверху взяточники и прихлебатели, внизу раболепие и неблагодарность толпы, Рим развращен и к тому же наводнен чуждыми его былому духу выходцами из провинций, прежде всего с Востока. Стихи Ювенала, которые, по его словам, «рождены возмущеньем», проникнуты тем же пессимистическим пафосом, что и исторические сочинения писавшего тогда же Тацита. Ювенал, оппозиционер, обличитель, уличный ритор, был последней яркой индивидуальностью в римской поэзии I–II вв. н. э.

Театральные представления пользовались в императорском Риме куда меньшим успехом, чем зрелища, устраивавшиеся в цирках и амфитеатрах. Сам факт, что во всех трех постоянных театрах число мест было меньшим, чем в одном амфитеатре, достаточно красноречив. О вкусе тогдашних театров свидетельствует выбор пьес. В I в, н. э. были известны поэты Помпоний при Тиберии и Курций Матерн при Флавиях, писавшие только трагедии.