История куртизанок

Приезд Эллен заставил Ньюленда поставить свои убеждения под вопрос. Семья Мэй обратилась к нему с просьбой убедить Эллен не подавать на развод, который юридически был возможен, но противоречил обычаям, принятым в среде нью-йоркской социальной элиты. После того как Эллен согласилась с его доводами, Ньюленд понял, что на самом деле поставил под угрозу ее безопасность, лишив шанса узаконить ее роман путем вступления в новый брак, а потому сделал ее уязвимой для мужчин, привлеченных ее очарованием и незащищенностью с точки зрения общественного положения. Если кто-то поставил бы перед ним вопрос о ее судьбе, Ньюленду хотелось бы ответить, что все они внесли свой вклад в то, чтобы Эллен скорее стала чьей-то «любовницей, а не женой какого-нибудь достойного человека».

Вместе с тем Ньюленд был настолько напуган силой чувств, которые испытывал к Эллен, что попросил Мэй ускорить их бракосочетание, чтобы, женившись на ней, перестать думать об Эллен. Сначала Мэй возражала ему. Она говорила, что угадала стремление Ньюленда скрыть свою любовь к кому-то, кого он любить не должен и кого надеется забыть. Но она неверно определила предмет его любви, полагая, что это его бывшая любовница. А он испытал такое облегчение от того, что она не подозревала о его отношении к Эллен, что смог убедить Мэй в том, что она неправа.

Когда Ньюленд признался в любви Эллен («Ты – та женщина, – сказал он ей, – на которой я женился бы, будь это возможно хотя бы для одного из нас»), она гневно ответила, что, убедив ее не подавать на развод, он сделал брак между ними невозможным. «И поскольку моя семья должна была стать и твоей семьей – и ради вашего союза с Мэй, – я сделала то, что ты мне сказал, то, что ты убедил меня сделать», – с горечью напомнила она ему. Потрясенный до глубины души Ньюленд решил признаться в своих чувствах Мэй и расторгнуть их помолвку ради того, чтобы быть с Эллен.

Но оказалось слишком поздно! Пришла телеграмма, в которой говорилось, что семья Мэй согласна на заключение ее брака с Ньюлендом раньше назначенного срока – всего через несколько недель. Отношение Ньюленда к ценностям и требованиям общества, часть которого он составлял, вынуждало его выполнить условия помолвки и жениться на Мэй. Во время церемонии бракосочетания он предавался мечтаниям. Потом решил, что не может «освободить жену, которая даже не подозревает о том, что она не свободна» и которая прямо у него на глазах становилась очень похожей на ее – и на его – мать. В результате он стал вести себя в браке точно так же, как и все остальные мужчины.

Ньюленд все больше и больше тосковал по Эллен. Ее положение изменилось. Муж умолял ее вернуться к ним домой – не в качестве жены, а в качестве хозяйки, и за это обещал вернуть ей приданое. Эллен гордо и решительно отвергла его просьбу. Встретившись с ней снова, Ньюленд признался ей: как он определил ее жизнь, так и она повлияла на его будущее, убедив в необходимости жениться на Мэй, чтобы не создавать семье проблемы. «Ты впервые дала мне возможность увидеть жизнь в ее подлинном свете и вместе с тем принудила меня смириться с обманом и притворством, – бросил он ей упрек. – Выдержать такое просто невозможно, вот и все».

К тому времени Ньюленд был уже настолько влюблен в Эллен, что думал даже о расставании с женой. Он так страстно желал быть вместе с Эллен, что ради этого был готов на все, даже на то, что она станет его любовницей. Обе семьи знали о его чувствах и, стремясь разлучить его с Эллен, оказывали на нее давление с тем, чтобы она приняла предложение графа Оленска. Чтобы оказать на нее более сильное воздействие, ей даже урезали содержание.

Несмотря на существенное ухудшение материального положения, Эллен отказалась. Но вскоре одна из самых уважаемых женщин в семье вернула ей средства, которые у нее хотели отнять. Ньюленд встретился с ней и вновь признался в любви. «Каждый раз, когда я тебя вижу, у меня возникают к тебе все те же чувства».

«Так значит, ты полагаешь, что, если я не могу стать твоей женой, мне придется жить с тобой как любовнице?» – спросила она.

Ньюленд чистосердечно ответил: «Мне каким-то образом хочется оказаться с тобой в том мире, где таких слов – таких категорий – не существует. Где мы могли бы быть просто двумя людьми, которые любят друг друга, которые друг для друга значат больше, чем жизнь, – и ничего больше для них не имеет значения». Но Эллен знала: такого мира не существует, а люди, которым кажется, что они его нашли, выясняют, что он «мало чем отличается от того мира, который они покинули, разве что он меньше, грязнее и развратнее».