История куртизанок

Борьба оказалась напряженной и захватывающей. Девушек тщательно обследовали, чтобы убедиться, что они не имеют физических изъянов, полностью здоровы и являются девственницами. Самое пристальное внимание уделялось изучению их гороскопов. Проверке подвергалось все – от их умения вести себя в обществе до владения маньчжурским и китайским языками, поскольку такие, как Цыси, маньчжурские девушки нередко плохо говорили по-китайски. Совсем немногие претендентки были допущены к третьему туру – чаепитию с вдовствующей императрицей, мачехой Айсиньгёро Ичжу. Цыси зарекомендовала себя с хорошей стороны и стала одной из нескольких девушек, отобранных в ученицы наложниц.

Пока Цыси готовили к жизни императорской наложницы, император Айсиньгёро Ичжу женился на сестре своей скончавшейся первой жены. Новая императрица вошла в его гарем вместе с новыми наложницами, включая Цыси, которая к тому времени уже стала наложницей четвертого ранга.

Император Айсиньгёро Ичжу имел достаточно скромный гарем. В него входили одна императрица, две супруги и лишь одиннадцать наложниц – всего четырнадцать женщин. Подобная скромность объяснялась скорее незначительными поступлениями в казну, чем пуританскими соображениями. (Китай тогда переживал не лучшие времена из-за коррупции, бездарного руководства администрации, войн, наводнений, неурожаев и голода.) Теоретически император мог вступать в близость с каждой из четырнадцати женщин. Однако на деле некоторые из них никогда с ним даже не встречались, и роль их сводилась к тому, что они прислуживали вдовствующей императрице. Цыси решительно не хотела попасть в их число.

Отведенные Цыси покои выглядели восхитительно: дворец с мраморным полом, куда ее поселили с другими наложницами, стоял особняком, и там вполне хватало места для евнухов и служанок, обязанных обеспечивать ей хороший уход. Император дарил ей драгоценности и наряды, одеяния для выхода ко двору и обувь. Не был обойден вниманием и ее отец, получивший в подарок дорогие шелковые ткани, золото и серебро, коней, седла и сбруи, а также изящный чайный сервиз.

Серьезная и внимательная девушка, Цыси быстро разобралась в установленных во дворце порядках. Реальная власть там принадлежала евнухам, поэтому с ними разумнее было дружить, чем ссориться. Они единственные составляли компанию наложницам, и потому их лесть воспринималась скопцами приветливо, беседы с ними давали пищу для ума, а сплетни и слухи помогали понять, что происходит вокруг. Цыси предлагала евнухам крепкую и долгую дружбу. Кроме того, она неплохо ладила с императрицей Нюгуру, с которой в течение более двух десятилетий их связывали непростые отношения. Облегчить заточение в гареме Цыси отчасти помогали многочисленные собачки породы пекинес, которых разводили исключительно для жизни во дворце. Наложница Цыси продолжала оставаться девственницей, и эти собачонки имперского достоинства отчасти были для нее как enfants manqués[9].

Цыси сильно беспокоило то обстоятельство, что у нее все еще не было полового контакта с императором. Однако Сын Неба, одержимый неистовством плотской страсти, предпочитал проводить сексуальные эксперименты в публичных домах, не уделяя внимания томимым ожиданием наложницам. Желая исправить сложившееся положение вещей, мачеха Айсиньгёро Ичжу и чиновники дворца убеждали императора отвлечься от излюбленных домов терпимости и обратить внимание на собственный гарем. Он так и сделал, и вскоре от него забеременела кроткая красавица Ли Фей.

Беременность Ли Фей предоставила Цыси уникальную в своем роде возможность. Согласно правилам гарема, беременные наложницы ни при каких обстоятельствах не могли иметь половых контактов, и даже Сын Неба не имел права нарушить этот запрет. Вот почему в один прекрасный день в 1855 г. одержимый похотью Айсиньгёро Ичжу выбрал одну из тех нефритовых табличек, на каких значились имена женщин, которых он мог видеть у себя ночью. На этот раз на табличке значилось имя целомудренной Цыси. Айсиньгёро Ичжу передал табличку главному евнуху.

Цыси долго ждала этого момента. Войдя к ней в покои, главный евнух раздел девушку, завернул ее в алое покрывало, взвалил на спину и понес в императорскую спальню. (Эта традиция восходила корнями ко времени правления династии Мин, когда наложницам бинтовали ноги и сами они ходить не могли.) Там он поставил ее на ноги у изножья кровати и снял с девушки покрывало. Цыси, конечно, дрожала от страха, но при этом она прекрасно знала, что ей надлежит делать. Она покорно взобралась на кровать, где, развалившись, возлежал наблюдавший за ней император. Она доверчиво придвинулась к нему, с надеждой вручая повелителю свое миниатюрное тело, позволяя при этом возбужденному, но недостаточно опытному императору видеть лишь свою застенчивость, но не сковывающий ее ужас.