История ленивой собаки

Они вошли. На столе стоял фонарь «молния». Несколько мужчин, все в черных кимоно, сидели на грубых циновках вдоль стен. В комнате было накурено, пахло парафином и испорченной рыбой. Свет от лампы казался очень резким. Несколько минут Мюррей стоял и мигал воспаленными веками. Райдербейт стянул шарф, поднял на лоб защитные очки и быстро оглядел сидящих вдоль стен.

– Твои приятели? – спросил Мюррей.

– Друзья друзей, – ответил Райдербейт и шагнул к плетеной двери, но один из охранников остановил его своим АК-47. Они ждали.

– Смахивают на Виктора Чарли [38], – пробормотал Мюррей. – Какая-нибудь шуточка старины Пола?

– Они члены Као Дай. Слышал про таких? Мюррей кивнул, он был слегка удивлен. В те времена, когда все вертелось вокруг эскалации войны и полных фальши разговоров о мире, редко вспоминали легендарную гангстерско-религиозную секту Као Дай, члены которой, как и члены более пресловутых Бинь Хуен и Хоа Хоа, на протяжении долгого времени контролировали Кохинхину, Теперь это называлось Южным Вьетнамом. Као Дай, руководимые верховными воинами и избранными ими святыми и пророками, контролировали гангстерский Сайгон. Они были вовлечены в борьбу против французских колонизаторов, даже союзничали с самим Вьет Миком и обладали политической силой, пока в пятидесятых их не прижал президент Нго Дин Дием.

– Как, черт возьми, вы на них вышли? – шепнул Мюррей.

– Меня посвятили на прошлой неделе, солдат, – улыбнулся Райдербейт. – Я – один из их жрецов, свидетель Као Дай – Верховное Всевидящее Око.

– Похоже на психический диагноз, – ядовито сказал Мюррей и подумал, стоило ли ради этого покупать новую «хонду» и мчаться через джунгли в неизвестном направлении.

– Мои неазиатские святые – Виктор Гюго, сэр Уинстон Черчилль и Джо Льюис. Все они признаны духовными лидерами секты, – продолжил Райдербейт.

– А до чего дошел Пол?

– Он тоже жрец на какое-то время. Это контакт, понимаешь?

Мюррей покачал головой:

– Я не понимаю, Сэмми. Ты что, хочешь сказать, что мы вступили в союз с Као Дай?

Не успел Райдербейт ответить, как плетеная дверь распахнулась и на пороге появился худющий вьетнамец, склонившийся в глубоком поклоне:

– Messieurs! [39] – сказал он и провел их к двери.

Они вошли в квадратную комнату без окон, освещенную единственной лампой с почти до конца закрученным фитилем. На диванах по обе стороны стола сидели двое мужчин. На круглом столе стояли маленькие металлические чашки, заварной чайник с острым носиком, поднос с резиновыми трубками, иголками и мелкими блюдцами. Кроме того, на столе стояла почти полная бутылка «Джонни Уолкера».

На одном из диванов, как древний римлянин, возлежал Пол.

– Salut, Murray! Tout va bien? [40] – сказал он.

Мюррей кивнул и посмотрел на второго мужчину. С первого взгляда было трудно определить, европеец это или азиат. Под глазами мешки, лицо, как контурная карта дельты Меконга. На нем был дорогой белый шелковый костюм и скромный галстук. Из нагрудного кармана торчал уголок носового платка, а чуть ниже нетрудно было узнать розетку ордена Почетного Легиона.

– Позвольте представить моего соотечественника монсеньора Банаджи, – начал Пол. – Монсеньор Банаджи – гражданин Вьетнама, но его родина Франция. Он был одним из самых крупных владельцев скаковых лошадей в Сайгоне.

Сморщенное лицо Банаджи растянулось в улыбке:

– А-а, это было в старые времена, – пробормотал он, – еще до прихода японцев, до того, как враги украли и отравили моих лошадей. Пожалуйста, присаживайтесь.

Пол махнул рукой в сторону бутылки с виски:

– Это? Или вы предпочитаете покурить? Хотя то и другое не смешивают.

– Я бы посоветовал вам курить, – голос Банаджи был тихим и унылым, лицо ничего не выражало. – Као Дай не признает алкоголь, его позволительно употреблять только почетным членам.

Мюррей взглянул на Пола и пожал плечами:

– Я покурю.

Банаджи обратился к вьетнамцу, который привел Мюррея и Райдербейта, и тот занялся приготовлением к курению.

– Вы прибыли точно в назначенное время, – продолжал Банаджи. – Как вы добирались?

Райдербейт объяснил. Банаджи кивнул, не выказав никакого удивления.

– Сегодня вечером был большой налет к востоку отсюда, – сказал он. – Может быть, вы видели? Их бомбардировки абсурдны. Дважды в месяц они сбрасывают бомбы на этот регион, а здесь, кроме маленькой деревушки, ничего нет. Она не имеет никакого значения. Во Вьетнаме ничего не имеет значения, кроме людей. Как и в воде рыба. Вы читали Мао?

– Кое-что, – сказал Мюррей. – Учебник для школьников-революционеров.

Пол хохотнул из своего гнезда из подушек:

– Ах, мой дорогой Мюррей, но он не писал для таких искушенных людей, как мы с вами!

Мюррей повернулся к Райдербейту и спросил на английском:

– Куда ты меня привез? Это что. Лондонская экономическая школа?

– Ты должен идти с ними в ногу, – улыбнулся родезиец. – Говори легко и спокойно. Они накуренные.

– Пожалуйста, говорите на французском, – сказал Банаджи. – У нас здесь нет друг от Друга секретов.

– Хорошо.

Вьетнамец поместил шарик опиума в чашечку резиновой трубки и протолкнул ее тупым концом одной из иголок.