История любовницы короля (СИ)

Много позже, наверное, что-то около года спустя, сир Брис упоминал в письме про события в Лабассе: сир Рэймонд де Венетт исчез, и о нём с тех пор ничего не было слышно. Можно сказать, он повторил судьбу своего друга, сира Вэна Делоне, погибшего на Сурьянском руднике. А та девушка, которую мы встретили, являлась дочерью сира Вэна — Элоизой Делоне. За несколько месяцев до нашей мимолётной встречи она потеряла и мать. То был единственный случай, когда я лично знала семью магов, в которой супруга, не выдержав одиночества после смерти мужа, остановила своё сердце. До этого я считала рассказы об этом сказкой и не более того. Знал ли об этом Генрих? Думаю, да.

В день, когда мы садились на судно, на котором нас ждал сир Сеймон, Генрих не поехал с нами, сослался на внезапно возникшее неотложное дело. Поцеловал спящего сына и взглянул на Райана:

— Береги его!

— Воспитаю, как своего, — кивнул Райан, то есть Райн Морфилл, мой супруг.

С сиром Сеймоном Генрих так же обменялся взглядами и кивками — и ушёл порталом прямо с палубы судна, успев, однако, запомнить, как выглядит его хозяин, разинувший рот рыжебородый мужчина лет пятидесяти.

Дом мне понравился сразу. Сложен он был из камня — эдакий маленький замок в два этажа и с несколькими комнатами. Ещё во дворе лежали строительные материалы, но я сразу заметила колодец и траншею от него, ведущую в дом. Внутри, конечно, был ужасный беспорядок. Как ни старался мой муж представить всё идеальным к нашему приходу, любопытство Хетуин не дало ему это сделать.

Сир Сеймон не стал задерживаться: он торопился назад, к судёнышку, чтобы потереть память хозяину, его помощникам и затем вернуться с ними на Аднод. Ну а мы засучив рукава принялись за уборку, пока малыш спал, и прерываясь, когда требовалось покормить его, сменить мокрую простынку, искупать — в общем, лумерские домашние заботы поглотили нас. И, хотя Райан до самого вечера намекал на бурную брачную ночь, уснул первым, едва улёгся поудобнее на свежезаправленную постель.

Были ли мы счастливы в те годы, когда приходилось начинаться сначала? О да! Ведь мы оба умели находить удовольствие в труде, тем более всё это было наше — дом, семья, любовь. И ничто из этого не зависело от кого-то другого или обстоятельств.

В сутолоке первых месяцев на новом месте я почти забыла об Академии, где за меня доучивалась Эва-Ива, выполняя задания за двоих. Получив по окончании наши рекомендационные письма с отметками и прислав мне моё, Эва-Ива призналась, что учёба в Лумерской Академии показалась ей крайне занимательной и полезной после Королевской. Она даже планировала в будущем, когда служба ей позволит, открыть собственное дело, для развлечения и борьбы со скукой, свойственной многим магам.

Мы трудились не покладая рук, не забывая и о себе. Через полгода я снова почувствовала себя в положении, и Райан был счастлив. К тому времени отложенные им деньги почти иссякли, но уже был загон и строения для скота, я начала печь пироги, делать сыр и заниматься шерстью. Строились конюшни, чтобы весной принять первых арнаахальских жильцов… Всё шло, как должно было быть.

Анна родилась, когда Анри исполнилось полтора года. Ещё через два года родился Лео, в отличие от старших детей он был кареглазым, но порода Гурайд и Ризов смешалась очень удачно. Лео тоже обещал вырасти красавчиком, как зеленоглазый Анри и сероглазая Анна. В нашем доме всегда было много детей, включая Эфу, дочь Тибо, мою первую помощницу и няньку. Наведывавшийся к нам сир Сеймон (тут и оракула не нужно было спрашивать) был определённо счастлив в вечернем гвалте детских голосов и суеты: бездельником никто не рос, всем находилась работа. Аднод добавил здоровья старику и точно омолодил его, магией Дыв-Кариата и страстью госпожи Гленды.

Из других старых знакомых изредка у нас бывали только Эдрихамы. Каждая их поездка становилась приключением, ведь мы просили их не привлекать внимание местных и играть роль зажиточных торговцев из Люмоса, а не аристократов. В этом деле важно было предусмотреть всё: причёску попроще, одежду… Госпожу Амельдину это веселило. Когда их дети достигли сознательного возраста, такого, что могли пересказать любопытным детали поездки, Эдрихами стали приезжать без детей и реже.

А вот Генриха за десять лет мы видели всего один раз. Но после этого можно было не сомневаться: он в курсе всех наших дел. Когда кто-то из детей заболевал (что, впрочем, было нечасто), то в тот же день, к вечеру, в почтовом портальном ящике оказывался сосуд с лекарством и рецептом. «Письмо» приходило всегда с общественного портального ящика, в этом мы убедились, попытавшись первые разы отправить ответную записку с благодарностью.