История любовных похождений одинокой женщины

Весь день до поздней ночи князь был занят государственными делами. Он дарил своей благосклонностью отроков с еще не подрезанными волосами на лбу, постоянно служивших при его персоне, и особенно был милостив к наложницам, а к своей супруге равнодушен. Она ведь не была ревнива, как женщины из простого сословия. Люди, какого бы звания они ни были, страшатся более всего на свете попреков ревнивой женщины!

Я в моей неверной судьбе была бесконечно признательна князю за его милости и радостно менялась с ним изголовьем. Но увы! Все было тщетно! Он годами еще был молод, но уже приходилось ему прибегать к помощи пилюль дзио. Ни разу не удалось ему проникнуть за ограду. Об этой беде, горше которой нет на свете, я никому и рассказать не могла, а только втайне страдала. Князь похудел и осунулся, вид у него стал нехороший, и меня безвинно заподозрили: «Верно, девушка из столицы всему причиной! Она слишком любострастна».

Бесчувственные к любви, жестокие вассалы посоветовались между собой и уговорили князя отправить меня назад к родителям в деревню. Да, в целом свете нет ничего печальней для женщины, чем возлюбленный, лишенный мужской силы!

Красавица гетера

У западных ворот храма Киёмидзу слышится песня под звуки сямисэна [32]:

Как печален этот мир,
Как грустна моя судьба!
Жизни мне не жаль моей,
Стану капелькой росы.

Эту песенку поет нежным голосом нищенка. Летом на ней халат на вате, зимой тонкое рубище… Теперь ей негде укрыться от налетевшего с окрестных гор пронзительного ветра, но спросите у нее: кем она была в минувшие времена? Когда веселый квартал находился еще в Рокудзё [33], она была знаменитой тайфу, по прозвищу Вторая Кацураги, и вот каков ее конец в этом мире, где все непрочно. Осенью на празднестве любования багровой листвой сакуры я бессердечно смеялась в толпе женщин, показывая пальцем на нищенку, но кому дано предугадать свою будущую судьбу?

Родители мои впали в беду. Мой отец необдуманно поручился за одного человека в торговом деле, а тот скрылся. Заимодавец потребовал долг — целых пятьдесят рё, и пришлось отцу продать меня в веселый дом Камбаяси в Симабаре. Так выпала мне нежданная судьба стать дзёро [34] всего в шестнадцать лет. «Луна в шестнадцатую ночь [35] не может сравниться с тобой, даже здесь, в столице, где полно красавиц», — говорил в восторге хозяин дома, суля мне блестящий успех.

Обычно девочки-кабуро [36], начиная прислуживать дзёро с самых юных лет, постепенно входят в тайны ремесла. Их не приходится ничему обучать, все ухищрения постигаются сами собой.

Но я сразу стала законодательницей мод, как настоящая прославленная гетера. Затмив своими выдумками столичных щеголих, я сбрила брови на лбу и густо навела две черты черной тушью. Сделала высокую прическу, не подложив обычного деревянного валика, и связывала волосы узкой лентой так искусно, что ее совсем не было видно и ни одна прядь сзади не выбивалась. Завела себе щегольские рукава длиной в два сяку и пять сун [37]. Платье вокруг пояса не подбивала ватой, широкий подол веером ложился вокруг. Тонкий пояс, без прокладки внутри, был всегда заботливо повязан. Шнурок для мино [38] я укрепляла выше, чем другие. Носила с несравненной грацией три кимоно, одно поверх другого. Босоногая, я скользила [39] плывущей походкой. В веселый дом впорхну быстрым шагом, в покои для гостей войду тихим шагом, на лестницу взбегу торопливым шагом.

Правда, я незаметно носила соломенные сандалии, встречным дороги не уступала, оглядывалась на незнакомых людей даже на перекрестке, думая, что они бросают на меня страстные взгляды, и всех считала влюбленными в себя. По вечерам я караулила прохожих у входа в веселый дом и, лишь покажется издалека кто-нибудь знакомый, сейчас же начну строить ему глазки. Если никого не видно, усядусь без церемонии на пороге и любезничаю на худой конец хоть с простым шутом.

Тут, бывало, имеешь случай похвалить гербы на платье ухаживателя, искусную прическу, модный веер, все красивое в наряде: «Ах, жестокий погубитель! И кто только научил тебя так причесываться!» Хлопнешь его разок, точно всерьез, и бегом прочь. Самый искушенный мужчина не устоит.

Когда ж он начинает пылко молить о свидании, тогда, убедившись в искренности его любви, уже не требуешь от него подарков. От богатого гостя приходится скрывать свои тайные шашни, зато если про девушку пройдет дурная слава, тут уж возлюбленный стоит за нее, не жалея себя.

Можно просто и без всякого убытка порадовать мужчину, стоит изорвать у него на глазах в клочки и выбросить ненужные любовные письма, но гетера поглупее никогда до этого не додумается.