История любви леди Элизабет

– Она продала свои драгоценности ювелиру на Флетчер-стрит за четыре дня до исчезновения. Ювелир сказал, что не заявил об этом раньше, потому что леди Кенсингтон, которую он знал как миссис Робертс, казалась очень напуганной. Ему не хотелось выдавать ее, если она убежала от тебя по какой-то важной причине.

– Ему не хотелось выдавать, сколько он нажил на этих камнях в случае, если они в действительности не принадлежали ей, – возразил Ян со спокойным цинизмом. – Поскольку газеты не написали, что они украдены или потеряны, он посчитал безопаснее признаться.

– Вероятно, но дело в том, что по крайней мере тебя не будут судить по этому выдуманному обвинению в ее убийстве. Так же важно, поскольку сейчас ясно, что она «исчезла» по своей воле, то дело не кажется таким мрачным, когда тебя будут судить по обвинению, что ее брата… – он замолчал и затем сказал: – Сыщики не могли знать, что драгоценности исчезли, так как слуги в Хейвенхерсте думали, будто они спокойно лежат в твоем доме, а твои слуги считали, что они в Лондоне.

Ян взял перо и контракт из стопки бумаг рядом с его рукой.

– Теперь я вижу, как это произошло, – сказал Ян, не проявляя интереса. – Однако есть вероятность, что это не повлияет на обвинение. Они будут утверждать, что я нанял подставных лиц, которые продали драгоценности и уехали вместе, и этому заявлению поверят. А теперь, ты хочешь продолжать участвовать в этом совместном судоходном предприятии, которое мы обсуждали, или предпочтешь отказаться от него?

– Отказаться? – спросил Джордан, совершенно потерявший способность терпеть полное бесчувствие Яна.

– В данный момент моя репутация как честного и надежного человека подорвана. Если твои друзья выйдут из дела, я пойму.

– Они уже вышли, – неохотно признался Джордан. – Я остаюсь с тобой.

– Даже хорошо, что они вышли, – ответил Ян, беря контракты и вычеркивая имена других партнеров. – В конце концов, мы оба получим большую прибыль.

– Ян, – тихо и решительно произнес Джордан, – ты напрашиваешься на то, чтобы я ударил тебя, просто для того, чтобы посмотреть, поморщишься ли ты. Я уже вытерпел, сколько мог твое безразличие к тому, что происходит.

Ян поднял глаза от документов, и тогда Джордан увидел, как сжались челюсти Яна, чуть заметный неуправляемый признак ярости или страдания, и, почувствовав облегчение, смутился.

– Не могу выразить, как я сожалею о своем замечании, – тихо извинился он. – И если это как-то утешит, я знаю по себе, каково думать, что твоя жена предала тебя.

– Я не нуждаюсь в утешении, – резко сказал Ян. – Мне нужно время.

– Чтобы пережить это, – согласился Джордан.

– Время, – холодно и медленно произнес Ян, – чтобы пересмотреть эти документы.

Когда Джордан шел через холл к входной двери, он не был уверен, не привиделось ли ему это микроскопическое проявление чувства.

Элизабет стояла у того же самого дерева, к которому приходила каждый день, чтобы посмотреть на море. Корабль должен был вот-вот прийти, корабль, направляющийся на Ямайку, как сказал Роберт. Он стремился покинуть Британию, болезненно стремился, и кто может обвинить его, думала она, медленно проходя по краю обрыва, который резко обрывался на несколько сот футов к камням и песку внизу.

Роберт снял для них комнату в доме, принадлежащем мистеру и миссис Хоган, и сейчас он хорошо питался, набирая вес от великолепной стряпни миссис Хоган. Как почти все остальные жители Хелмшида, Хоганы были добрыми работящими людьми, а их четырехлетние сыновья-близнецы являли собой чудо энергии и широких улыбок. Все четверо Хоганов очень нравились Элизабет, и если бы от нее зависело, она бы охотно осталась навсегда в Хелмшиде, спрятавшись здесь.

В отличие от Роберта, Элизабет не стремилась покинуть Британию и не боялась, что ее найдут. Странным образом она находила здесь какой-то безжизненный покой – была достаточно близко от Яна, чтобы почти ощущать его присутствие, и достаточно далеко, чтобы знать: что бы он ни сказал или сделал, это не могло причинить ей боль.

– Отсюда высоко падать, миссис, – сказал мистер Хоган, подходя к ней и хватая ее своей мозолистой рукой за руку. – Отойдите от края, слышите?

– Я не заметила, что я так близко от края, – ответила Элизабет, искренне удивленная, увидев, что кончики ее туфель не касаются твердой земли.

– Идите в дом и отдохните. Ваш муж объяснил нам, какое тяжелое время вы пережили и как вам надо пожить в покое некоторое время.

Открытие, что Роберт рассказал что-то об их положении кому-то, особенно Хоганам, которые знали, что они ждут корабля, идущего в Америку, или на Ямайку, или в какое-то другое место, подходящее для них, проникло в ее болезненное сознание, и она спросила:

– Что Роб… мой муж… рассказал всем о «тяжелом времени», которое я пережила?

– Он объяснил, что вы не должны слышать или видеть ничего, что бы взволновало вас.

– Что бы я хотела увидеть, – сказала Элизабет, переступая порог их домика и вдыхая запах свежеиспеченного хлеба, – так это газету!

– Особенно вам противопоказаны газеты, – сказал мистер Хоган.