История любви леди Элизабет

Элизабет отскочила так быстро, что его пальцы всего лишь скользнули по легкой ткани ее платья.

– Гиацинты, – болтала она с отчаянной настойчивостью, когда он начал преследовать ее шаг за шагом мимо столов с горшками лилий, – часть семейства Гиацинтус, хотя культивированная разновидность, которую мы имеем здесь, принадлежит к…

– Элизабет, – мягко перебил он, – меня не интересуют цветы.

Он снова потянулся к ней, и Элизабет в безумной попытке избежать его рук, схватила горшок с гиацинтом и сунула в его протянутые руки.

– Существует миф о происхождении гиацинтов, который, может быть, заинтересует вас больше, чем сам цветок, – с горячностью продолжала она, и неописуемое выражение изумления, веселья и интереса неожиданно промелькнуло на его лице. – Видите ли, гиацинт действительно назван по имени красивого спартанского юноши – Гиацинтуса, – которого любили Аполлон и Зефир, бог западного ветра. Однажды Зефир обучал Гиацинтуса метать диск и нечаянно убил его. Говорят, кровь Гиацинтуса превратилась в цветок, и на каждом лепестке написано греческое восклицание, выражающее печаль.

Ее голос слегка задрожал, когда он многозначительно поставил горшок с гиацинтом на стол.

– В… в действительности цветок, который вырос, должен бы быть ирисом или дельфиниумом, но вот так он получил свое название.

– Очаровательно. – Его непостижимые глаза не отрывались от ее глаз.

Элизабет знала, что он имеет в виду ее, а не историю гиацинта, и хотя она приказала себе отодвинуться от него, ноги отказывались сдвинуться с места.

– Совершенно очаровательно, – снова прошептал Ян, и Элизабет смотрела, как медленным движением его руки протянулись к ней и нежно легли на ее плечи, слегка поглаживая их.

– Вчера вечером ты была готова выдержать битву с целой толпой мужчин, потому что они посмели думать, что я мошенничаю, а сейчас ты боишься. Это меня ты боишься, любимая? Или чего-то другого?

Нежность, прозвучавшая в его звучном баритоне, взволновала ее так же, как и прикосновение губ.

– Я боюсь того, что вы заставляете меня чувствовать, – в отчаянии призналась она, пытаясь овладеть собой и ситуацией. – Я понимаю, что это всего лишь – легкий флирт на уик-энде…

– Лгунья, – пошутил он и коснулся ее губ быстрым, сладким поцелуем. От короткого прикосновения у нее закружилась голова, но как только Ян оторвался от нее, она поспешно испуганно заговорила.

– Благодарю вас, – глупо невпопад вырвалось у нее. – Г… гиацинт не единственный цветок с интересной историей. Есть еще лилии, которые также относятся к семейству…

Медленная, соблазняющая улыбка показалась на красивом лице Яна, и в ужасе от своей беспомощности Элизабет не могла оторвать глаз от его губ. Девушка не могла остановить дрожь предвкушения, когда он наклонил голову. Разум предостерегал ее, что она сошла с ума, но сердце знало правду, это было прощание, и сознание этого заставило встать на цыпочки и ответить на его поцелуй с чувством беззащитности и растерянности от желания, охватившего Элизабет. Наслаждение, с которым она уступала, вместе с движением ее рук, одна из них скользнув по груди, прижалась к его сердцу, а другая обвила за шею, показалось бы любому мужчине поведением или влюбленной женщины или опытной кокетки. Элизабет, наивная, неопытная и очень молодая, вела себя чисто инстинктивно и не осознавала, что все, что она делает, убеждает его, что она относилась к первой из них.

Однако она не так забылась, чтобы не помнить о последствиях своего поведения и забыть о предстоящем приезде Роберта. К несчастью, Элизабет никак не могла предположить, что он уже отправился сюда до получения ее записки.

– Пожалуйста, послушайте меня, – растерянно прошептала она, – мой брат приезжает, чтобы увезти меня домой.

– Тогда я поговорю с ним. Ваш отец может иметь некоторые возражения, даже когда он поймет, что я смогу обеспечить ваше будущее…

– Мое будущее! – перебила Элизабет в непритворном ужасе от того, как он брал на себя обязательства, – игрок, в точности, как ее отец.

Она представила себе комнаты в Хейвенхерсте, лишенные всего ценного, почти с голыми стенами, слуг, полагающихся на нее, предков, полагающихся на нее. В этот момент Элизабет могла сказать что угодно, только, чтобы заставить его оставить ее в покое, пока она не потеряла полностью контроль над собой и не уступила бездумной, порочной слабости, которую, казалось, он вызывал в ней. Она откинулась назад в его объятиях, пытаясь заставить свой дрожащий голос звучать холодно и насмешливо:

– И чем вы меня обеспечите, сэр? Обещаете мне рубин, который едва помещается на ладони, как обещал виконт Мондевейл? Соболей, чтобы набросить на плечи, и норку – вместо ковра, как лорд Сибери?

– И этого вы хотите?

– Конечно, – сказала она с наигранной веселостью, пытаясь подавить рыдание. – Разве не этого хотят все женщины и обещают все джентльмены.

Его лицо застыло в бесстрастной маске, но глаза, как кинжалы, пронзали ее глаза, ища в них ответа – как будто он отказывался верить, что драгоценности и меха значат для нее больше, чем чувства.