История Лизи

Она хочет оглянуться, пересекая пляж, но знает, что поворот головы — проявление слабости. Хохотуны уже ближе, а это означает, что и другие твари, которые могут отираться около тропы, ведущей на Холм нежного сердца, тоже где-то неподалёку. Под деревьями теперь царит кромешная тьма, и Лизи понимает, что почувствует присутствие твари, поджидающей её, очень и очень скоро. «Она совсем близко, родная моя», — вот что сказал ей Скотт в тот день в Нашвилле, когда лежал на раскалённом асфальте, с пробитым лёгким, в шаге от смерти. И когда она попыталась уверить его, что не знает, о чём он толкует, он предложил ей не оскорблять его интеллект.

Или её собственный.

Не важно. Я разберусь с тем, что поджидает меня в лесу, когда (вели) возникнет такая необходимость. А сейчас я знаю только одно: Лизи, дочке папани Дебушера, предстоит выложиться по полной. Встретиться с той тварью, о которой и сам Скотт мог мало чего сказать. СОВИСА, любимая, и знаете что? Мне не терпится с ней схлестнуться.

Лизи поднимается по наклонному настилу, который ведёт к ступеням и дальше.

12

— Он меня позвал, — прошептала Лизи.

Одна из женщин, которые стояли у кромки воды, теперь вошла в неё по колено, устремив мечтательный взгляд к горизонту. Её спутница повернулась к Лизи, брови неодобрительно сошлись у переносицы. Поначалу Лизи не поняла, потом до неё дошло. Людям не нравилось, когда здесь кто-то говорил, и с этим ничего не изменилось. Она уже пришла к выводу, что в Мальчишечьей луне вообще мало что менялось.

Она кивнула, словно нахмурившаяся женщина потребовала объяснений.

— Мой муж позвал меня по имени, попытался остановить. Одному Богу известно, чего это ему стоило, но он позвал.

Женщина, стоявшая на берегу, со светлыми волосами, однако тёмными у корней, словно их следовало подкрасить, ответила:

— Помолчите… пожалуйста. Мне нужно… подумать. Лизи кивнула, её это устраивало, хотя она и сомневалась, что блондинка способна думать, и вошла в воду. Думала, что вода будет холодной, а на поверку она оказалась чуть ли не горячей. Жар поднялся по ногам и вызвал в половом органе приятные ощущения, каких она уже давно не испытывала. Лизи двинулась дальше, но вода поднялась только до талии. Она сделала ещё пять-шесть шагов, оглянулась и увидела, что отошла от берега на добрых десять футов дальше, чем любой из тех, кто решился войти в воду. Вспомнила, что с наступлением темноты хорошая еда превращается в Мальчишечьей луне в плохую. Может, то же самое происходило и с водой? Если и нет, в глубинах пруда могли водиться не менее опасные существа, чем в лесу. Скажем, прудовые акулы. А если так, не подумает ли одна из них, если она зайдёт в воду слишком уж далеко, что ужин подан? Это безопасное место.

Да только говорил Скотт о суше, а она находилась в воде, вот и почувствовала паническое желание вернуться на берег, пока какая-нибудь зубастая подлодка-убийца не отхватила одну из её ног. Но страх этот Лизи подавила. Она проделала долгий путь, и не один раз, дважды, левая грудь чертовски болела, а потому она хотела в полной мере получить то, за чем пришла.

Лизи глубоко вдохнула, а потом, не зная, чего ожидать, опустилась коленями на песчаное дно, позволив воде закрыть груди — и невредимую, и с жуткой раной. На мгновение левая грудь заболела ещё сильнее, заболела так, что выплеск боли едва не снёс макушку. Но потом…

13

Он вновь зовёт её по имени, громко и в панике: — Лизи!

Вскрик прорезает дремотную тишину этого места, как стрела с горящим наконечником. Она едва не оглядывается, потому что в крике этом как агония, так и паника, но что-то глубоко внутри предупреждает её: оглядываться нельзя. Она сделала ставку. Лизи минует кладбище, где кресты блестят в свете поднимающейся луны, удостаивает его разве что взгляда, поднимается по ступеням, расправив плечи, вскинув голову, со свёрнутым, чтобы не споткнуться об него, афганом доброго мамика в руках, и испытывает невероятное возбуждение, которое можно испытать лишь в одном случае: поставив на кон всё, что у тебя есть (дом, автомобиль, банковский счёт, семейную собаку). Над ней (но не так чтобы высоко) огромная серая скала, вокруг которой идёт тропа на Холм нежного сердца. Небо наполнено странными звёздами и незнакомыми созвездиями. Где-то горит северное сияние с его меняющими цвет полотнищами. Лизи, возможно, уже никогда их не увидит, но думает, что не так это и страшно. Она поднимается на последнюю ступеньку, не останавливаясь идёт дальше, по огибающей скалу тропе, и вот тут-то Скотт тянет её назад, прижимает к себе. Его знакомый запах никогда ещё не казался ей таким приятным. И в этот самый момент она вдруг чувствует — что-то движется слева от неё, движется быстро, не по тропе, а рядом с ней.

— Ш-ш-ш-ш, Лизи, — шепчет Скотт. Его губы так близко, что щекочут ухо. — Ради своей жизни и моей, теперь ты должна вести себя тихо.