История логики

Ленин отмечает, что Гегель «очень глубоко и умно» критикует обычную логику, когда говорит: «Мышление признается здесь лишь чисто субъективной и формальной деятельностью»[126].

В И Ленин пишет далее: «Гегель действительно доказал, что логические формы и законы не пустая оболочка, а отражение объективного мира Вернее не доказал, а гениально угадал-»[127].

Но Гегель, говоря об отражении в движении понятий движения объективного мира, идеалистически понимал объективный мир как инобытие идеи.

В этом отношении Чернышевский исправляет Гегеля. «…Для Чернышевского, как и для всякого материалиста, законы мышления имеют не только субъективное значение, т. е. законы мышления отражают формы действительного существования предметов, совершенно сходствуют, а не различествуют с этими формами»[128], – писал В. И. Ленин.

Критику законов формальной логики Гегель дает во второй книге своего сочинения «Наука логики», в разделе «Учение о сущности». Первая часть «Науки логики» вышла в свет в Нюрнберге в 1812 г. (здесь была дана критика формальной логики). Вторая же часть ее, в которой заключается учение о понятии, суждении и умозаключении, была опубликована в Нюрнберге в 1816 г. Эти же вопросы логики Гегель затем обсуждает в «Энциклопедии философских наук» (I изд. 1817 г., III изд. 1830 г.). Это сочинение имело своей целью служить для студентов руководством к университетским лекциям Гегеля.

В. И. Ленин в своем конспекте книги Гегеля «Наука логики» подчеркивает, что Гегель трактует проблему «рефлексии» иначе, чем ее обычно понимают, и в ином плане по сравнению с Кантом. Обыкновенно рефлексия понимается как «движение силы суждения, выходящей за данное непосредственное представление…» (цитата из труда Канта «Критика способности суждения»)[129], т. е. понимается в субъективном смысле именно как рефлексия рассудка, и у Канта она трактуется в субъективном смысле, тогда как Гегель понимает рефлексию шире.

В. И. Ленин следующим образом характеризует позицию Гегеля в ее противоположности другим философским направлениям:

«Философы более мелкие спорят о том, сущность, или непо средственно данное взять за основу (Кант, Юм, все махисты). Гегель вместо или ставит и, объясняя конкретное содержание этого „и“»[130]. Именно поэтому Гегель вкладывает в понятие «сущность» иное содержание, чем «мелкие философы». Для Гегеля сущность есть «движение через различенные моменты, абсолютное опосредствование собой»[131].

Для Гегеля сущность и явление («видимость», «кажимость») не оторваны друг от друга, как у Канта, а, напротив, представляют неразрывное единство: сущность проявляется в явлении и потому «явление существенно». В силу этого понятие «сущность» получает богатое конкретное объективное содержание, явление понимается у Гегеля как то, что находится внутри самой сущности, как момент сущности, а не противопоставляется ей как нечто совершенно отличное от нее и обособленное от нее. Вот почему сущность и мыслится Гегелем как движение через раз личные моменты. Поэтому-то, как указывает В. И. Ленин, «Гегель выясняет односторонность, неправильность „закона тождества“ (A=A)»[132].

Гегель требует, чтобы мы понимали сущность не как простое неподвижное тождество с собой, но как движение, переход одного определения в другое. Этого движения, говорит Гегель, не понимает обычное мышление, не понимают его и сторонники формальнологического закона тождества (этот упрек Гегеля, направленный против закона тождества вообще, в действительности имеет силу только в отношении метафизического толкования этого закона).

Рассматривая категорию «сущность», Гегель говорит, что «сущность» мыслится как чистое «саморавенство», «сущность равна самой себе в своей абсолютной отрицательности»[133]. Здесь мы имеем простое тождество с собой. В связи с этим Гегель ставит вопрос, каким должно быть понимание тождества. Он отмечает как низшую ступень в понимании тождества, когда оно понимается как абстрактное, наряду с которым (вне его) существует различие. Тождество и различие здесь мыслятся как соединяющиеся и переплетающиеся между собой чисто внешним образом. Этому взгляду Гегель противопоставляет более глубокое понимание тождества, согласно которому, то, что равно самому себе, одновременно и неравно самому себе и таким образом противоречиво.