История Мадлен

– Такое ощущение, будто я побывала там лично! – воскликнула я. – Спасибо вам.

– Ну что вы, Мадлен, – он немного смутился. – Мне было приятно рассказывать вам о своем доме и мне бы хотелось, чтобы Россия стала домом и для вас.

– Мне кажется, что я родилась там, так живо я представляю все, что слышала и читала об этой великой стране, – я смотрела в его глаза и думала о том, что вечера за теплыми разговорами возле камина, именно то, чего мне так не хватало. С человеком, который понимает меня, с родственной душой. – Возможно, в прошлой жизни я была русской.

– В прошлой жизни? – Михаил весело взглянул на меня. – Верите в переселение душ?

– Что вы знаете об этом? – разговор начинал принимать неожиданные формы, и мне просто было любопытно.

– Известный философ Платон был сторонником концепции перевоплощения. Платоном были написаны знаменитые диалоги, где он передаёт беседы со своим учителем Сократом, который не оставил собственных трудов. В диалоге «Федон» Платон пишет от имени Сократа, что наша душа может прийти на землю вновь в человеческом теле. – Михаил вздохнул и добавил: – Но я не верю, ни в это, ни в прочий мистицизм.

– Я тоже, – ответила я, приятно удивленная столь тонкими познаниями своего избранника. – Куда уж лучше жить настоящим.

Глава 60

Оставшаяся часть пути оказалась более приятной и пролетела гораздо быстрее, чем её начало.

Нет, конечно же были и заминки и непредвиденные остановки, связанные с неизбежными поломками и иными объективными обстоятельствами дороги. Но теперь её скрашивали наши ежедневные встречи с Михаилом, долгие вечерние беседы, его рассказы и прочие прелести такого трепетного процесса узнавания друг друга.

Не то, чтобы это время прошло совсем незаметно, и, конечно же, мы ждали этого момента и считали каждый город, каждый постоялый двор, приближавшие нас к цели, но я искренне удивилась от неожиданности, когда впервые услышала звон бубенцов, обгоняющей обоз кареты.

В душе взорвалось ликование – этот мелодичный, задорный звук возвестил о том, что мы подъезжаем к России. Боже, это казалось какой-то нереальной мелодией счастья. А когда откуда-то издалека грохнул звон церковных колоколов – я думала разревусь.

Сцепив в замок побелевшие от напряжения пальцы, я застыла у окна нашего домика на колёсах, широко открыв глаза, боясь моргнуть, чтобы не расплакаться.

– Мадлен, что это? – оживлённо спросила Софи, тоже подскакивая со своего места и устраиваясь у окошка.

– Это – Россия, моя дорогая. Колокольный звон. – пояснила я, с замершим сердцем вслушиваясь в глубокие гармоничные переливы, мастерски создаваемые опытным звонарём.

– Да нет, Мадлен, я про карету, которая нас сейчас обогнала. Кучер, кажется совсем отчаянный человек – гнал лошадей так, что я думала они перевернутся. Если бы мы летели с такой скоростью, то, наверняка, преодолели весь путь в три раза быстрее. И такие забавные штучки в упряжи – прелесть.

В этот момент дверь в дормез приоткрылась и к нам на ходу вскочил граф – с сияющими от предвкушения встречи с родиной глазами, румяный, улыбающийся самой счастливой улыбкой.

– Дамы! Вы тоже это слушаете? – радостно воскликнул он, – Сколько бы раз я не уезжал и не возвращался домой, никогда не смогу научиться воспринимать этот звук спокойно, без душевного трепета.

– Да, граф, это восхитительно. А Софи как раз спрашивала, кто тот лихач с лихим гиканьем под звон бубенцов пролетел мимо нас.

– А, это почтовые. Если быть точным – не с бубенцами, а с колокольчиками – это их отличительная черта. Да, я тоже удивился, как его карета не завалилась в раскисший сугроб. – рассмеялся Михаил, – Россия славится многим – своими ямщиками в том числе. Многие иностранцы опасаются использовать почтовых, приходя в ужас от их бесшабашности.

Побыв с нами ещё немного, Михаил убежал исполнять свои прямые обязанности, и мы снова остались вдвоём.

Софи разве только в ладоши не хлопала от возбуждения. И хотя, за окном, по большому-то счёту ничего и не изменилось – она от него не отлипала – всё ей было интересно.

А меня настигло осознание того, что вот-вот, совсем скоро всё и начнётся. Дорога была утомительной, но позволяла всё это долгое время пребывать в относительном спокойствии, ни о чём не переживать.

Теперь же я услышала в себе зашевелившую ся тревогу. Предстояло очень много дел – практически, можно смело говорить о начале с чистого листа. Но даже не это приводило меня в трепет. Всё, что касается работы – было уже не раз пройдено. При той поддержке, которую мне обещала российская сторона, думаю, данный вопрос хоть будет суетным и затратным по времени и силам, но вряд ли таким уж сложным.

Более всего я переживала о первой встрече с родными Михаила. Как посмотрят они на свалившуюся из ниоткуда, как снег на голову, невестку, к тому же иностранку, да ещё и баронессу – всё-таки титулом я была их сыну и брату не ровня.