История магии и оккультизма

Именно индивидуальная позиция, пожалуй, и является самой интересной отличительной чертой его сочинений. По взрывам страсти, которые Бэкон порой бывает не в силах сдержать, мы можем сделать вывод о том, какой чрезвычайной чувствительностью обладал этот мыслитель, — и с каким трудом он подавлял эту чувствительность, восхваляя сухие и скучные схоластические методы. Его поразительные высказывания, действительно уникальные для того времени, овеяны пророческим духом, совершенно чуждым науке (вопреки собственному заявлению Бэкона о том, что все его открытия имеют сугубо научный характер). В этих предсказаниях брат Роджер выразил сокровенные мечты всего человечества, благодаря которым в конце концов и появились на свет описанные Бэконом великие изобретения.

Дьявол

1. Принцип зла

Как оценить добро, не зная зла? Как можно стремиться к свету, не испытав ужасов тьмы? Как бессмысленна и скучна была бы наша жизнь, когда б не зло! Зло причиняет страдания, а страдания пробуждают жажду лучшей жизни; недостатки заставляют нас совершенствоваться, развиваться и мечтать об идеале. Можно без опасений повторить вслед за многими, что без дьявола не было бы и Бога. Как сказал один французский теолог, «религия состоит из Бога и дьявола».

Религии древности наделяют зло частицей божественной силы. В верованиях древних жителей Месопотамии добро и зло перемешаны и перепутаны друг с другом. В египетской теогонии разрушитель-Сет — брат благого бога Осириса. В персидской мифологии владыка тьмы Ариман рождается из сомнений Ормузда, бога света.

Из древнего, как мир, дуализма родился монотеизм, но мировое равновесие в монотеизме оказалось гораздо более шатким, чем в религиях прошлого. Ветхозаветные апокрифы относятся к злому началу неоднозначно. В Книге Товита (150 г. до н. э.) Асмодей выступает противником Бога; но в 3-й Книге Ездры обитатели бездны Левиафан и Енох* никому не причиняют зла. В Книге Еноха (110 г. до н. э.) демоны по характеру очень похожи на язычников. В Книге Мудрости — продукте александрийского иудаизма — неоднократно утверждается, что смерть вошла в мир через Сатану и «вставшие на сторону дьявола смерть обрящут».

Проблема зла в течение многих веков оставалась табуированной. Единственным законным объяснением вечной борьбы добра и зла была официальная церковная догма, а всякая нетрадиционная интерпретация считалась преступной. Но в глазах европейского дуалиста сама подобная строгость опровергала догмат абсолютной власти христианского Бога и свидетельствовала о том, что этот Бог ревнив и завистлив. Альбигойцам, испытавшим на себе невероятную жестокость «крестоносцев», и тамплиерам, представшим перед судом инквизиции, не составляло труда поверить в то, что мир и впрямь перевернут вверх тормашками, что заняло место добра, а добро — место зла. Однако и это не решало проблемы. Антагонизм добра и зла сохранялся. Добро и зло бесконечно уничтожали друг друга и возрождались, подобно алхимическому змею: он пожирает собственный хвост, но хвост этот бессмертен, как и голова.

Сатана — индивидуалист. Он ниспровергает заповеди небес, отрицает четкие правила нравственного поведения. Он вселяет в людей стремление к неизведанному; он посылает нам мечты и надежды. Он же несет нам озлобление и недовольство, но в конечном счете, ведет нас к лучшей жизни, а следовательно, служит добру. Он — та сила, «что без числа творит добро, всему желая зла». Этого вестника познания никак нельзя назвать невежественным. Но он — идеалист, донкихот. В фанатичном ослеплении он принимает ветряные мельницы за великанов, а свиней — за воинов, и непомерная гордыня мешает ему признать свои ошибки. Мильтон изобразил его благородным мятежником, предпочетшим вечные муки унижению. И впрямь, сущность Сатаны — однобокость, ибо он не что иное как воплощенный антитезис.

Но нельзя ли объединить Сатану и его соперника в неком синтезе? Зороастрийцам это не удалось, но они заставили нас поверить в то, что это возможно. Ормузд и Ариман примирятся в конце времен. Они войдут в новое царство рука об руку, как и подобает братьям. Гностики ясно дали понять, что мир существует лишь благодаря этому вечному антагонизму и, поскольку мир един, то добро и зло также объединены в верховном божестве. К схожему выводу приходит и Пол Карус в своей «Истории дьявола»: «Бог, представляемый как «все во всем», как верховный и абсолютный авторитет, сам по себе не есть ни Зло, ни Добро; но, тем не менее, он и добр, и зол. Бог проявляет себя в росте и распаде; он обнаруживает себя в жизни и в смерти. Присутствует он и в возмездии, следующем за злодеяниями…» Дуалистические воззрения обнаруживает Виктор Гюго в одном из своих лучших стихотворений. Когда Сатану изгнали с небес, — пишет он, — одно перо из его крыла упало на краю пропасти. Он сияло дивным светом и росло. Из этого чудесного пера Бог создал прекрасного ангела — деву, которую нарек Свободой. Отцовские права на нее могут заявить и Бог, и Сатана, но на самом деле Свобода — примирительница добра со злом.