История магии и оккультизма

Общество раскололось на два лагеря. Представители одного из них цеплялись за духовные идеалы прошлого, усматривая надежду на спасение только в соблюдении строжайших религиозных предписаний. Это были поборники постов, целомудрия, самобичевания, полного сосредоточения на возвышенных мыслях, отречения от всех удовольствий, отказа от всех материальных благ, которые дарует щедрая земля своим детям, дисциплины и подготовки к загробной жизни. Они верили, что такими сверхчеловеческими усилиями, действуя только во славу Божию, возможно избавить мир от всех бедствий, войн и катаклизмов и умиротворить гневливого Отца.

Представители второго лагеря тяготели к идеологии, которую можно приблизительно определить как материалистическую. В земных благах, утверждали они, нет ничего греховного; напротив, они необходимы человеку для нормальной жизни. Новые открытия и изобретения влекли за собой зарождение новых потребностей. Начинался процесс роста капитала, индустриализация делала первые робкие шаги. Болезни уже далеко не всегда считались делом рук демонов. Ученые-естествоиспытатели, которых осуждали с такой же готовностью, как и ведьм, приступили к исследованию истинной природы человека. Дни, когда папы запрещали всякое хирургическое вмешательство, сопровождающееся пролитием крови, остались в прошлом. В революционном шестнадцатом столетии голос простого человека, отстаивающего свое права на счастье, слышался все громче и громче, и благосостояние уже не считалось привилегией избранных.* Косная иерархия феодальной системы рухнула; городам были дарованы вольности; низшие сословия начинали думать и задаваться вопросом о законности привилегий, которыми пользовалось рыцарство.

Крестьяне прибили на ворота дворца императора Максимилиана куплет следующего содержания: «Когда Адам пахал, а Ева пряла, Где тогда был дворянин?» На это император ответил совершенно честно, в согласии со своими твердыми убеждениями: «Я — всего лишь человек, как все люди, Своим отличием я обязан только Богу».

И в самой гуще этой беспокойной эпохи оказалась фигура ведьмы — не просто злодейки, вредящей своим соседям, но крайнего воплощения всего того, против чего так ожесточенно боролись христианские идеалисты. Но оставаясь в душе крестоносцами, эти рыцари духа прибегали к самым что ни на есть материальным средствам и методам. Так Кальвин, действуя в полном согласии со своим идеалом, сжег Сервета — ученого, осмелившегося заявить, что кровь в теле человека циркулирует по кровеносным сосудам.

И вскоре гонения были «поставлены на поток», превратившись в самостоятельную отрасль государственной экономики. Эта отрасль обеспечивала рабочими местами судей, тюремщиков, палачей, экзорцистов, дровосеков, писцов и экспертов в области ведьмовства. Отказ от процессов над ведьмами повлек бы за собой настоящий экономический кризис. В продолжении преследований были заинтересованы все, кто кормился за их счет. Для обвиненных в ведьмовстве не оставалось никакого выхода из положения, кроме «чистосердечного признания». Их доводили до такой степени отчаяния, что смерть на костре казалась им не столь ужасной, как попытка отстоять свою невиновность. Один из самых здравомыслящих противников ведьмовских процессов, иезуит Фридрих фон Шпее (1591 — 1635), заявил: «Мне часто приходило в голову, что все мы до сих пор не стали колдунами только потому, что нас всех не пытали. В самом деле, есть зерно истины в недавней похвальбе одного инквизитора, осмелившегося утверждать, что, сумей он дотянуться до Папы, он и его заставил бы сознаться в занятиях колдовством». Каноник Лоос объявил, что война, развязанная во имя идеала, на самом деле мотивируется сугубо материальными интересами. Процессы над ведьмами он называл новой разновидностью алхимии, обращающей человеческую кровь в серебро и золото.