История магии

Граф де Сен-Жермен родился в Лентмерице в Богемии в конце семнадцатого века. Он был то ли родным, то ли приемным сыном розенкрейцера, который называл себя Comes Cabalicus — Компаньон Каббалист — высмеянного под именем графа де Габалиса несчастным аббатом де Вильяром. Сен-Жермен никогда не говорил о своем отце, но считал, что тот вел жизнь лесного изгнанника и странника, сопровождаемого его матерью. Это продолжалось семь лет. Символически это означало посвящение в степень Мастера. Его матерью была наука адептов, а лес — миром, лишенным истинной цивилизации и света. Принципами Сен-Жермена были принципы Розы и Креста, и в своей стране он создавал общество, от которого отошел, когда анархические доктрины стали побеждать в братстве, которое пополнялось новыми соучастниками Гнозиса. Он был отторгнут собратьями, даже был заключен, по некоторым данным, в башню замка Рюэль. С другой стороны, мадам де Жанли рассказывает, что он умер в герцогстве Гольдштейн, став жертвой собственных познаний и ужасов собственной жизни. Во всяком случае, достоверно известно, что он внезапно покинул Париж, никто не знает, куда он уехал, и его компаньоны более о нем не вспоминали. Ассоциация, созданная им под именем Сен-Жакен, которое трансформировалось в Сен-Жоашем, продолжало действовать до Революции, во время которой оно распалось, или же было преобразовано, подобно многим другим. Рассказанная история содержится в памфлете против иллюминизма, она извлечена из сообщений из Вены и, хотя ее стоит воспроизвести, в ней нет ничего, что соответствовало бы действительности.

"Согласно вашему представлению, я получил сердечный привет от M.N.Z., который был уже уведомлен о моем прибытии. Гармонику он весьма одобрил. Он говорил прежде всего об испытаниях, но в этом я ничего не понял. Вчера вечером я сопровождал его в сельское имение, земли которого прекрасны. Храмы, гроты, каскады, лабиринты, пещеры достойны восхищения, но исключительно высокая стена, окружающая все это, мне очень не понравилась, хотя за ней имеется чудесный проспект… Я принес с собой гармонику, по требованию M.N.Z., чтобы поиграть на ней в течение нескольких минут в указанном месте и по получении условного сигнала. Визит в сад закончился, он привел меня в комнату, в передней части дома и там под тривиальным предлогом почти сразу покинул. Было очень поздно, он не возвращался, мной овладели слабость и желание спать, как вдруг к дому подъехало несколько карет. Я открыл окно, но не увидел ничего, и был приведен в недоумение таинственным шепотом гостей. Мной овладел сон, и через час, меня разбудил слуга, который был послан за мной. Он шел очень быстро впереди меня, я автоматически следовал за ним. Вдруг я услышал звуки горнов, которые исходили из глубины пещеры. В этот момент я потерял своего провожатого и, проследовав в направлении, откуда исходил шум, я увидел лестницу, ведущую в подземелье, из которого слышалось похоронное пение, и я увидел тело в открытом гробу.

По одну сторону стоял человек в белой одежде, покрытой кровью, мне показалось, что на его правой руке была открыта жила. Все присутствующие, кроме его помощников, были в длинных черных мантиях с обнаженными мечами в руках. К своему ужасу я увидел, что вход в подземелье был загражден человеческими костями. Это мрачное помещение освещалось только пламенем горящего спирта.

Не зная, смогу ли я найти своего провожатого, я поспешно отошел и нашел его, разыскивающим меня в нескольких шагах отсюда. Глаза его были измученными; довольно грубо взяв меня за руку, он увлек меня в уединенный садик. Множество ламп испускали сияние, журчание падающей воды, пение механических соловьев и ароматы, исходящие отовсюду, возбудили мое воображение. Я очутился за богато убранной зеленой беседкой, в нее внесли человека, которого я видел в гробу в подземелье. В это мгновение я получил сигнал играть. Человек пришел в себя, как только я коснулся гармоники, и спросил: "Где я, что это за звуки?" Крики радости, сопровождаемые звуком труб и цимбал, были ему ответом. Все подняли руки и удалились в глубь сада, быстро скрывшись из вида. Я все еще очень возбужден, когда пишу эти строки, и, если бы не имел обыкновения делать свои заметки на месте, то счел бы все это сном".