История малой России

В Витебске была главная квартира Государева, но Его самого уже там не было. Головкин и Шафиров, председатели следствия и суда, приехали на другой день к доносителям, допросили сперва Осипова, и когда он утвердил в точности все, что писал к Киевскому Губернатору, тогда они призвали Кочубея и Искру, обнадеживали их Царскою милостию и наконец потребовали точнейшего и подробнейшего показания.

Кочубей полагая, что сам Государь выслушает его, заготовил к нему речь еще в Украйне; он произнес ее перед Министрами, без всякой перемены.

«Пресветлейший и Державнейший Государь!

В Богохранимое царствование отца Твоего была измена Брюховецкого, которому для верности дана была и жена Великороссиянка из знатной к фамилии, который был и боярином; в ту измену во многих Малороссийских городах Воеводы и люди ратные были схвачены, разорены, содержаны в тесной неволе, а которые не сдались добровольно тех и умертвили при немалом кровопролитии. И когда по столь великом смятении, кровопролитии и мятежах, Малороссийский край остался под Высокодержавною рукою Государя, Его Величество уличал и подверг опале Генеральных особ Петра Забелу, Судью и прочих за то, что, будучи всегда при Гетмане, имея возможность прислушаться к его зловредным намерениям, заблаговременно о том Государя не уведомили. Ныне мы, — узнав из поступков нашего правителя злый умысл на жизнь Твою, Государь, и на отторжение от державы Твоей края Малороссийского, ибо он сам своими устами говорил нам, что мы конечно будем во власти у Поляков, — по долгу верности и присяги объявляем, дабы о том ведомо было Вашему Величеству, прежде нежели начнется зло и смятение. Уповаем, что за истину и правоту нашу мы не постраждем; что за то не погибнут ни жены, ни дети, ни домы наши. За донесение наше мы не ищем себе наград, только от верных сердец наших желаем Твоим многочисленным народам, Твоей державе Христианской православной—целости и спокойствия, а храмам Божиим непоколебимого благосостояния.»

Окончив речь, Кочубей подал донос. Он был безхитростен и, как после сам Государь узнал на тяжком опыте, был справедлив. Его не умели написать. Все, что бездоказательно, в доносе не годится; оно вредит тому, что можно доказать. Пристрастный Судья обратил внимание на то, в чем может оправдаться обвиняемый, и— промолчит об остальном.

«Но Министры, — говорит мой правдивый предшественник, — негодовали на Кочубея за предостерегательные слова о некоторых ближних Государевых Секретарях, обо всем Мазепу извещающих; они воспользовались разноречием доносителей насчет одной статьи, и оставили без разследования другие.» Он их называет мстительными и ослепленными. Никто не станет опровергать. Но разсмотрим, как должно было повести это дело? Как оно поведено? Как эта несправедливость ускользнула от мудрого, и всегда старавшегося быть справедливым Петра? М мы назовем тогда истязателей Кочубея — подкупленными рабами изменника.

Были статьи, которых нельзя было доказать, например: на вторую Кочубей не указал свидетелей; на третью Мазепа был вправе отвечать, что чувства его не могли быть известны Кочубею; на четвертую, что он не любит говорит о том, что ему неприятно; в шестой, седьмой, девятой, пятнадцатой—Кочубей ссылался на дочь и на сына, которые в свидетели нигде не могут быть приняты. Двадцать вторая даже не могла служить доносом. Двадцать шестая тоже ни к чему не вела; Русанович и магнаты были вне допросов; этих статей не должно было включать в донос. Но разсмотрим его вполне.

1. В тысяча семьсот шестом году, будучи в Минске, Гетман говорил ему наедине, что мать Вишневецких, Княгиня Дульская, обещала ему доставить, с помощию Лещинского, который ей родственник, Княжество Черниговское с титулом Князя, а Малороссийскому войску все вольности и выгоды. Это случилось между ними в доме Княгинином, в селе Бело-Кринице, когда он с нею крестил сына Князя Януша Вишневецкого; у Гетмана с Княгинею дружба великая. Она, между многими подарками, прислала ему кровать и музыкантов, которые и теперь при нем находятся.

Министры к допросу не потребовали музыкантов.