От Замостья козаки пошли к Люблину. Этот город считался главным в провинции; он был тщательно укреплен; там хранились сокровища и богатство Магнатов Польши; там было убежище их самих. Хмельницкий и Бутурлин облегли его. Думая пощадить народ и желая уменьшить кровопролитие, они сделали несколько неудачных попыток. Безуспешность раздражила их; граждане сопротивлялись отчаянно: обнадеженные многочисленностию гарнизона, они привели в ярость осаждающих. Гетман решился взять город силою; начали готовить осадные укрепления; граждане соединенно с гарнизоном обратили все свое внимание на работы Русских; сопротивления и помешательства были ужасны; наконец сами они подали Гетману мысль ко взятию города хитростию: однажды, отдавая приказы, он, как будто по неосторожности, разгласил, что намерен взять Люблин приступом, и велел к тому изготовиться. С наступлением ночи началась пушечная пальба из наших укреплений. Бомбандировка обезпокоила город, ружейные выстрелы раздавались по сторонам, крики осаждающих привлекли внимание осажденных, ложные нападения повторялись на городских валах, гарнизон и граждане собрались в местах, на которые обращены были натиски козаков, в местах, где опасность была очевиднее, и в то время тихо, с мертвым молчанием, сильный отряд нашего войска подошел к стенам городского замка, лесницы были приставлены; по ним тихомолком взбирались козаки; под шум фальшивых атак, они ударили копьями в стражу; ни кого в живых не было оставлено. Замок достался нам. Тогда ввезены были мортиры и тяжелая артиллерия; число войск было увеличено, а на разсвете ядра и бомбы полетели из замка в город. Граждане и гарнизон необъятными толпами налегли на наши батареи, наперлись на стены; но между ними не было устройства: ими руководствовало одно слепое ожесточение. Перекрестный огонь наших орудий, близкое разстояние, к которому допущены были Поляки, меткая и непрерывная пальба из ружей не дали им исполнить намерения. Гетманские войска вышли из замка, натиснули на граждан; все обратились в бегство; погоня поражала их тем более, что они были в безпамятстве. Во время такого поражения присоединились к нам новыя Русския войска; они вломились в городские ворота, начались повсеместное убийство и всеобщий грабеж. Люблин, упорный, ожесточенный, претерпел ужасное разрушение, которого ни Гетман, ни Воевода ему не готовили. Неизчислимые добычи и сокровища достались нашим войскам.
Литовский и Коронный Гетманы намерены были переправиться через Вислу. Хмельницкий узнал о том, находясь в Люблине; он быстро двинулся с Бутурлиным и предупредил Поляков. Их военачальники были приведены в ужасное замешательство; сами они были изумлены, видя, что Гетман уже переправился на сторону Варшавскую; но они успели укрепиться на берегу Висли, и с решимостию ожидали нападения. Осмотрев положение стана Польского, Гетман повел на него атаку; храбро наступили Малороссияне и войско Боярина; не менее храбро и Поляки отстаивали поле сражения. Защита национального блага доводила неприятеля почти до отчаяния. Напрасно Гетман покушался опрокинуть врагов; они бились безбоязненно; успеха не было: не только нельзя было опрокинуть их, но и разстроить первых рядов. Они упорно стояли, промежутки изчезали, ряды везде стыкались; свежие войска замещали места убылые; битва клонилась на обе стороны. Еще победа была неопределенна, когда Хмельницкий провели позади правого крыла своего, примыкавшего я Висле, сильный пехотный отряд, спустился к реке, невидимо прошел камышами и кустарниками, поровнялся с Поляками около полустана Польского, взбежал на гору и ворвался во внутренность его. Выстрел и потом копья в тыл неприятелю, смешали его и разстроили; другая часть войска воспользовалась разстройством и опрокинула весь левый фланг. Началась смертная борьба: выстрелы замолкли; одно холодное оружие было в действии; копья козацкие были потребительны; но скоро увидели отступление неприятелей. Тогда началось преследование; весь Польский стан поднялся и вскоре был разсеян и разогнан во все стороны. Конница наша гналась за врагами до темной ночи: она довершила поражение. Снаряды, запасы и весь стан достался нам.