История Милены (СИ)

Я зажмурился. Слезы и правда текли по щекам, и только сейчас мне стало понятно это. Дграки не плачут. Даже в детстве я не проронил ни слезинки. Что же сейчас стало со мной? Отерев мокрые глаза, я резко обернулся. Передо мной, широко расставив ноги и слегка подавшись вперед, стоял Агамет. Высокий, очень худой. Переплетенные волосы падали на лицо. В мутных серых глазах поблескивали дурманные огоньки. Тонкие пальцы этого странного дграка сжимали трубку с никотинианом, от которой шел приторный сладковатый запах наркотика. Агамет явно закуривал не раз за последние несколько часов. Его покачивало, однако это не помешало ему следить за тем, что я делал. Он увидел меня в минуту слабости, которой я поддался, и теперь отчет обо мне как об отступнике, слабаке, офицере, опозорившем гордое имя дграк, пойдет наверх. Ярость в сердце вспыхнула с новой силой. Я нащупал рукой эфес меча. Нужно прикончить этого мерзавца, иначе он погубит меня.

Агамет равнодушно затянулся и выпустил мне прямо в лицо облачко сладковатого дыма.

— Не стоит, Амарант. Не ты первый и не ты последний желаешь меня убить, — его стеклянные глаза, не мигая смотрели на меня. — Тебе меня не одолеть, несмотря на все твое мастерство и на то, что я опьянен наркотиком. Если нападешь, то я непременно убью тебя. Подумай, стоит ли эта женщина жизни?

— Ты ведь все равно доложишь выше. А мне уже нечего терять.

— Убери руку с клинка и послушай, что я скажу, Амарант. Я дам один совет, который поможет тебе сохранить жизнь. Забудь о крейтонке! Не вспоминай даже о том, что она существовала на свете. Забудь о ее ребенке и не пытайся найти его. Забудь, иначе любовь к ней приведет тебя прямиком под трибунал.

Любовь? Что несет этот ополоумевший дграк? Или он хочет взвалить на меня вину за несуществующий проступок, который как минимум повлечет за собой понижение ранга. Не выйдет, Агамет. Я не любил Милену. И ты не сможешь это доказать. Я чист.

— Ложь! Я не испытывал к ней никаких чувств! — кажется, я почти выкрикнул это ему в лицо, так, что брызги слюны полетели во все стороны.

Агамет все так же насмешливо смотрел на меня. Ни один мускул не дрогнул на его лице.

— Ты считаешь меня слепцом? Можешь обманывать себя сколько угодно, Амарант, но меня тебе обмануть не удастся. Твои женщины… Они были первыми, кто заподозрил неладное. Я видел их доклад. И ты далеко зашел, надо сказать. Значит, крейтонка гладила тебя по волосам, как гладят домашнее животное, а ты заваливал ее подарками, которые она не принимала? Насиловал регулярно, но при этом скрывал и оберегал от посягательств других офицеров? Прятал то на корабле, то в своих комнатах, словно украл ее у кого-то? Что это, если не любовь? Своеобразная любовь существа, не умеющего любить в принципе. Ты лишь хотел обладать этой живой игрушкой и чувствовать, как она жалеет и ласкает тебя. Ответь мне, Амарант, зачем ты сжег тело? Почему не позволил отправить его туда же, куда отправляют прочую мертвую биоорганику?

— Она не заслужила этого. Она вообще не должна была умереть.

— А что она должна была делать? Радоваться каждой встрече с тобой? Наслаждаться тем, как нелюбимый мужчина касается ее? Ты мыслишь, как обычный тупой скот, который только и способен на то, чтобы насиловать и убивать. Любовь не рождается в неволе. Ее не породить принуждением и не завоевать подарками. Не вызвать насилием, которое ты почитаешь за наслаждение. Ведь каждый раз, когда ты оставлял в ней свое семя, она ненавидела тебя, стараясь потом смыть с себя частичку позора. Неужели крейтонка не открыла тебе глаза на происходящее?

— Откуда тебе знать, как было и что она чувствовала?

— Я знаю об этом больше, чем тебе кажется. И понимаю куда больше, чем большинство дграков. Ибо любил и сам. И любил не такой скотской любовью. Но я не виню тебя. Потому, что ты жертва системы. Тебя не научили, что значит любить.

Я поднял на Агамета взгляд. Вгляделся в это худое лицо, обрамленное темными волосами. В глубине его мутных белесых глаз проблеснула какая-то странная тоска.

— Ты нравишься мне, Амарант. Из тебя может выйти прекрасный офицер. Поэтому мне жаль, если тебя лишат привилегий или хуже того жизни. Прислушайся к моему совету. Забудь ее. К твоему сведению, совету тринадцати давно известно о твоем «особом» отношении к этой женщине. Ты слишком наивен, если полагаешь, что наверху находятся слепцы. Считай, что тебе повезло, когда она умерла. И ей повезло. Потому что после моего доклада ее бы забрали у тебя. Такая тяга к ребенку напугала даже Диареля, а он всякого повидал на своем веку. Твоя Милена пошла бы по солдатским рукам. Бесконечная череда мужчин и родов. Вот какая участь ждала Милену, и это в лучшем случае.

— А что ждет меня?