История мировой культуры

«Лейли и Меджнун» – одна из лучших поэм о любви в мировой культуре. Любовь Меджнуна и Лейли поднимается над чувственным желанием. Как писал позже А. Джами (1414–1492), «любви чистота, в коей жажды слияния нет». Это напоминает суфийскую любовь к Богу, которая, в свою очередь, близка к платонической любви.

Наиболее известной из мусульманской персидско-таджикской поэзии (ее основоположник – живший в IX‑XX вв. Рудаки) присущи такие малые формы, как газель – лирическое стихотворение, в котором рифмуются первая, вторая и четвертая строчки каждого четверостишия; касыда – аналог европейской оды; рубаи – рифмованное афористическое четверостишие. Наиболее известный автор рубаи О. Хайям – последовательный критик ислама. Результат этого – безутешность и безнадежность, проглядывающая сквозь чашу с вином.

В поэзии Хайяма преобладает скептицизм.

Приход наш и уход загадочны – их цели
Все мудрецы земли осмыслить не сумели.
Где круга этого начало, где конец,
Откуда мы пришли, куда уйдем отселе?

(Классическая восточная поэзия. М., 1991. С. 166).

Слышны у Хайяма и буддистские мотивы:

Жестокий этот мир нас подвергает смене
Безвыходных скорбей, безжалостных мучений.
Блажен, кто побыл в нем недолго и ушел,
А кто не приходил совсем, еще блаженней

(Там же. С. 169).

К этому выводу приходит тот, кто считает:

Я душу получил на подержанье только
И возвращу ее, когда настанет срок

(Там же).

Саади почти повторяет Конфуция:

Муж благородный радостей нигде
Не ищет, коль народ его в беде

(Там же. С. 330).

А притчи Д. Руми (1207–1273) напоминают «Притчи Соломоновы». Дальше идет «Пленник шелковых кос» Хафиз (1325–1390).

Непритязательные, но глубокие стихотворные рассказы о мудрости писал Джами, последний из славной плеяды мусульманских поэтов, который был и суфийским шейхом. В рассказе о городе людей, чистых нравом, он создал утопический образ страны, в которой нет ни богатых, ни бедных, ни господ, ни рабов. О себе Джами написал, что он нанизывает «ожерельем жемчуг слова на нитку строк» (Там же. С. 577).

Прозаик Ибн аль-Мукаффа (723/724—759/760), в «Калиле» и «Димне» перенесший ирано-эллинистическую традицию обрамленного повествования на арабскую почву, провозгласил принцип «забавляя – поучай», ставший основным в арабской дидактической прозе (или, если сказать по-восточному цветисто, «облек он мудрость в одеяние смеха»).

Крупным памятником арабской культуры и по значению, и по объему является «1001 ночь». Древнейшую основу ее составляет арабский перевод VIII в. с персидского индо-иранских сказок, входивших в сборник «1000 сказок». Составленный в IX‑X вв. арабский сборник «1000 ночей» содержал помимо индо-иранских арабские материалы. В XII‑XIII вв. собрание обогатилось новыми текстами азиатского и египетского происхождения и получило окончательное название. По мере увеличения арабского ареала росло разнообразие сказок. Форма произведения – так называемая «обрамленная повесть», рассказ в рассказе, – восходит к древнеиндийской литературе. «1001 ночь» напоминает и европейский «Декамерон».

Широко известны сказания о Ходже (что значит духовный наставник) Насреддине – тюркском народном герое, похождения которого широко распространены в Средней Азии и на Ближнем Востоке. Историческим прототипом был турок-сельджук, живший в XIII в. Впервые рассказы о Насреддине записаны в XVI в.

Несколько неожиданна знаменитая «Книга попугая» Нахшаби, законченная в 1330 г., которая формой «обрамленного рассказа» напоминает «1001 ночь», но содержит много стихотворных включений. Книга написана характерным для Востока изысканным замысловатым слогом, да еще с необыкновенно тонким юмором.

Общее направление развития мусульманской литературы напоминает европейское средневековое: от героического эпоса «Шахнаме» через куртуазный эпос газелей Саади и Хафиза к сатире «Книги попугая», в чем‑то аналогичной прозе Рабле, в свою очередь восходящей к Лукиану. Здесь та же линия, что в европейской культуре.