История моей грешной жизни

В среду я был на свидании в точно условленный час. Она явилась в мужской одежде и не пожелала идти ни в оперу, ни в комедию.

— Идем в игорный дом, — сказала она, — проиграем наши деньги или удвоим их.

У нее было шестьсот цехинов, у меня около сотни. Судьба оказалась нам неблагоприятна. Проиграв все, она отыскала где-то своего друга, зная, что он должен здесь быть, и попросила денег у него. Часом позже он вернулся и дал ей кошелек с тремя сотнями цехинов. Она вернулась к игорному столу, понтировала и отыгралась; но, не довольствуясь этим, снова проиграла все, и, когда пробило полночь, мы отправились ужинать. Меня нашла она грустным, хотя я прилагал все силы, чтобы этого не показать. Сама она была все такая же — красивая, веселая, смеющаяся, любящая.

Она решила, что развеселит меня, если расскажет в подробностях обо всех происшествиях ночи, проведенной с К. К. и ее другом. Именно этого ей и не следовало делать, но разум человеческий имеет тот недостаток, что слишком часто полагает в другом ту же раскованность и свободу, какую ощущает в себе самом. Я не чаял, когда мы наконец пойдем спать и окончится это повествование, сладострастные подробности коего вовсе не производили на меня должного действия. Я боялся, что не сумею надлежащим образом выглядеть в постели — а чтобы так и случилось, довольно этого бояться. Влюбленный юноша никогда не подвергает сомнению способностей своей любви: коли он усомнится, любовь отомстит ему и оставит с носом.

Но в постели красота, ласки и чистота души очаровательной этой женщины развеяли мое дурное настроение. Ночи сделались короче, и нам не хватило времени поспать. Мы провели два часа в любви и расстались влюбленными. Она заставила меня обещать, что я зайду в ее дом для свиданий и возьму денег, дабы играть с ней в доле. Я отправился на Мурано, взял все золото, какое нашел, и, понтируя таким образом, какой в карточных терминах именуют «играть на квит», во весь остаток карнавала выигрывал по три-четыре раза на дню. Я ни разу не проиграл шестую карту. Когда б я ее проиграл, то утратил бы все свое состояние — две тысячи цехинов. Таким образом увеличил я скромное богатство дорогой своей М. М.; она же написала мне, что честь велит нам всем поужинать вчетвером в последний понедельник карнавала. Я согласился.

То был последний мой ужин с К. К. Она была очень весела; я сделал окончательный выбор и ухаживал за одной лишь М. М. К. К., нимало не смущаясь моим присутствием, была занята только новым своим поклонником.

Однако ж, предвидя неизбежное замешательство, я просил М. М. устроить все таким образом, чтобы посланник мог спокойно провести ночь с К. К, а я с ней, и она отлично с этим справилась.

После ужина посланник завел речь об игре в фараон; красавицы ее не знали[153], и, чтобы показать им, что это такое, он велел принести карты и составил банк в сотню двойных луидоров, каковые старательно предоставил выиграть К. К. Та, не зная, что делать со всем этим золотом, просила милую свою подругу сохранить его до той минуты, пока она не выйдет из монастыря и не вступит в брак.

Сыграв партию, М. М. сказала, что у нее болит голова и она пойдет ляжет в алькове, и просила меня ее убаюкать. Девочку нашу мы оставили наедине с посланником. Когда шестью часами позже будильник возвестил конец нашей оргии, мы обнаружили их спящими. Что до меня, то я провел ночь с М. М. в любви и полном спокойствии, ни разу не вспомнив о К. К. Так завершился для нас карнавал.

1755–1756. Венеция [154] Том IV

Глава XI

Больная красавица. Я ее вылечиваю. Меня хотят погубить и строят козни. Происшествие у юной графини Бонафеде. Эрберия. Обыск у меня в доме. Беседа моя с г-ном де Брагадином. Я взят под стражу по приказу Государственных инквизиторов

Итак, отужинав в ранний час с г-ном де Брагадином, направляюсь я в свой новый дом для свиданий, поблаженствовать на свежем воздухе на балконе спальни. К удивлению своему, ступив на балкон, обнаружил я, что он занят. Какая-то девица[155], весьма красивая собою, встает и просит простить ее за то, что позволила себе подобную вольность.

— Это меня приняли вы утром за восковую статую, — говорит она. — Из-за комаров мы не зажигаем света, покуда окна открыты; но как только вы пожелаете лечь спать, мы их закроем и удалимся. Это моя младшая сестра, а матушка уже в постели.

Я отвечаю, что балкон к ее услугам, что еще рано и что я прошу только дозволить мне переодеться в шлафрок и присоединиться к их обществу. Два часа развлекала она меня разумными и приятными речами и в полночь ушла. Юная сестра ее зажгла свечу и тоже удалилась, пожелав мне доброй ночи.