История моей юности

— Ну и пусть уходит, — проворчала Маша. — Без нее обойдемся. Без нее нам лучше будет. Что я, дядечка, не сумею обед, что ли, сварить?.. А по дому она все равно ничего не делает… Я и полы мою, и стираю. Дядя, пусть она уходит от нас! — взмолилась девочка. — Ну пусть уходит!..

— Да что ты, глупая! — напустился на нее дядя. — Разве можно вас, детей, одних без присмотра оставить?.. Скверная ты девочка! Вместо благодарности наговариваешь на женщину черт знает что… Подумай, Маша.

Девочка заплакала.

А потом мы приводили дядю и остались одни.

Может быть, дядя перед своим отъездом сказал Людмиле о подозрениях, которые ему высказала Маша, а быть может, Людмила и сама догадалась об этом. Не успел он выехать за ворота, как она набросилась на сестру:

— Жаловаться на меня?.. Ну, ладно, я тебе покажу, лентяйка. Я с тобой церемониться не буду. Я тебя вышколю, будешь шелковая. Какая нахалка!

— Вы не имеете права на меня кричать, — сквозь слезы сказала Маша. — На меня даже мама никогда не кричала. А вы для меня совершенно чужая женщина, а поэтому и не кричите.

— Что-о?.. — взвизгнула Людмила. — Грубить мне! Дрянь! Вон отсюда!..

— Это не ваш дом, а наш, — ,дрожащим голосом проговорила сестра. — Лучше вы уходите отсюда…

Глаза у Людмилы гневно засверкали.

— Ах, так ты вот как? — завопила она. Подбежав к Маше, она ударила ее по щеке.

Побледнев, девочка торопливо оделась и молча вышла из комнаты.

В окна глядела темная ночь, по стеклу барабанил дождь. Мне было жаль сестру. Ну куда она пошла в такую непогоду?

— Ложись спать! — прикрикнула Людмила. Я послушно разделся и юркнул под одеяло. Но разве я мог заснуть, если Маши не было дома? Где она теперь?..

Долго я ворочался на кровати, а потом стал засыпать. Вдруг раздался резкий стук в дверь. Людмила, еще не ложившаяся в постель, накинула на себя шаль, вышла в коридор.

— Кто там? — спросила она.

— Откройте! — пробасил властный голос. — Это атаман.

Я похолодел от страха, укрылся с головой одеялом и притих, словно меня и не было в комнате.

— А, атаман? — умиленно запела Людмила. — Сейчас открою. Пожалуйста!.. Проходите в комнату.

Сбросив с себя мокрый брезентовый плащ, атаман вошел в кухню, Маша, вся вымокшая, дрожащая от холода, вошла вслед за ним.

Проделав в одеяле щелку, я наблюдал за тем, что делалось в комнате.

— Ну, здравствуйте! — прогудел атаман, останавливаясь у порога.

— Здравствуйте, здравствуйте, Павлин Алексеевич! — лебезила Людмила. — Проходите, пожалуйста, к столу… Или лучше всего в горницу.

— Спасибо, — ответил атаман. — Посидим и тут.

Он тяжело протопал к столу и сел на стул.

— Что это у вас тут происходит, любезная, а? — посмотрел атаман на Людмилу. — Зачем, любезная, обижаете сироту?

— Боже мой! — закатила глаза к небу Людмила. — Я обижаю?.. Да разве ж можно обижать сирот. Бог меня накажет… Да я всю душу свою на них кладу. Откуда вы взяли, господин атаман, что я обижаю сироток?..

Облокотившись на стол, атаман сидел массивный, грузный, как монумент. Был он, как и в прошлый раз, в синем мундире с серебряными пуговицами, но без шашки. Слушая Людмилу, он выставил вперед свою вымокшую на дожде бороду. С нее стекали на пол капли. Это рассмешило меня. Я хихикнул. Атаман взглянул в мою сторону. Я притих.

— Это все так, — промолвил атаман. — А вы все-таки, любезная, скажите, почему вы ссоритесь с… — он глянул на Машу, — с барышней, а?

— Я сейчас обо всем расскажу, — метнулась Людмила в горницу. — Сию минуточку.

— Раздевайся, барышня, — сказал атаман Маше. — Не бойся. Я не допущу безобразия.

Сестра моя скинула с себя мокрую жакетку и понесла ее в коридор.

Людмила все не появлялась из горницы.

— Что ж вы там запропастились-то? — прогудел атаман.

— Иду! — отозвалась наша экономка. — Иду!

И она действительно сейчас же выпорхнула из горницы в новом розовом платье.

— Может быть, вы все-таки пройдете в горницу? — кокетливо прихорашиваясь и улыбаясь, снова пригласила она атамана.

— Нет, нет! — отмахнулся тот. — Благодарствую. Посижу и тут. Мне, собственно, и некогда рассиживаться-то. Дела ждут… Вы вот расскажите мне, что у вас за скандал вышел?

— Сейчас расскажу, — засуетилась Людмила у стола. Она проворно расстелила белую скатерть, поставила графинчик с водкой, настоенной на лимонных корках, принесла из кладовой сало, огурчики.

Атаман с удивлением поглядывал на нее.

— Для кого это, собственно, вы стараетесь, а?

— Для вас, Павлин Алексеевич, — пропела Людмила. — Для вас. Вы ведь у нас такой редкий гость…

— Напрасно, напрасно, — сказал атаман, глядя замаслившимися глазами на графинчик.

— Да что там — напрасно, Павлин Алексеевич. Рюмочку ведь можно?

— Ну, разве что рюмочку… Хе-хе-хе!..

И вскоре Людмила, сидя с атаманом за столом, рассказывала ему:

— Поверите ли, милый Павлин Алексеевич, я ведь дама благородная, не из простой семьи. Жила я вместо гувернантки у генерала Свечникова… Знаете такого?..

Атаман молча кивал головой и жевал сало.