История моей возлюбленной или Винтовая лестница

Иногда жизнь в Ирочкиной среде получала сигналы тревоги с самых неожиданных и несвязанных между собой сторон. Однажды это произошло летом на крыше гостиницы „Европейская“. Все так и знали этот ресторан под условным наименованием Крыша. Внизу на первом этаже был не менее роскошный, но не такой модный, как Крыша, „Восточный зал“. Стояла пора уходящих белых ночей — середина июля, когда до двенадцати-часа было светло, но прозрачный свет окрашивался в лилово-розовую дымку, поднимавшуюся из-за Михайловского замка, от каналов, окружавших Летний сад, от каменного ожерелья Невы. Мы сидели за столиком вшестером: Ирочка, приехавший из Москвы экономист Вадим Алексеевич Рогов, Васенька и Риммочка Рубинштейны, а также Глебушка Карелин, который приходил на подобные сборища, скорее, для оживления романтической памяти, связывавшей всех нас с первоначальной экспедицией, когда мы добывали березовые грибы в Михалковском лесу неподалеку от Архангельского. Круговая панорама нашего неповторимого Ленинграда была, как стихи, записанные на страницах соборов и дворцов. Адмиралтейство и Зимний дворец, Ростральные колонны и Марсово поле вместе с блистательным джазом и паркетом танцевальной площадки на Крыше входили в понятие огромного пикника, на зеленых полях и в парках которого хотелось веселиться, дурачиться, забывать рутину жизни. Мы так и делали, запуская воздушные змеи тостов и передавая эстафетные бутылки водки, коньяка, шампанского и любимых грузинских вин. Наши дамы Ирочка и Риммочка были нарасхват. Чаще всего они танцевали с Вадимом Роговым или Глебушкой Карелиным.

Мы с Васенькой Рубинштейном потягивали коньячок и вели бесконечную беседу о нарождающейся еврейской эмиграции в Израиль. Для меня это было предметом разговора на абстрактную тему, вроде романа Рэя Брэдбери „Марсианские хроники“. Или, скажем, как обсуждение идеи переселения евреев на остров Мадагаскар. Васенька не был столь категоричен. Он не отрицал возможности (при открывающихся воротах) переезда в Израиль религиозных евреев, которые приобретут в Палестине (так по старой привычке еще называли территорию государства Израиль) нормальную среду для духовного общения. Неожиданно среди музыки в стиле старого нью-орлеанского джаза, когда солист перемежает пение с игрой на саксофоне, трубе или кларнете, послышалась нотка разговора на повышенных тонах. Мы оглянулись. Студенистое тело танцующей публики покачивалось в приливах и отливах музыки, как стая медуз. Вдруг мы увидели, что на пути Ирочки и Глеба оказался некий пожилой гражданин, который весьма запальчиво жестикулировал. Я вскочил со стула, и весь наш столик поднялся. Мы окружили Ирочку, Глеба и пожилого гражданина, которого наша королева пыталась успокоить, дружески улыбаясь, прикасаясь к его плечу и мягко убеждая: „Пожалуйста, Сергей Иванович, приезжайте завтра в мою лабораторию, и мы все решим самым справедливым путем!“ „Какая уж тут может быть справедливость, Ирина Федоровна! Сорок дней, как жену похоронил, что и отмечаем с семьей и друзьями. А ведь вы обещали, что она поправится, что и без больницы обойдется!“ „Завтра, завтра приезжайте ко мне в лабораторию, и все решим интеллигентно“, — повторяла Ирочка, подзывая официанта, торопя Рогова расплатиться и уводя нас из ресторана.

В каком-то бреду я провел ночь, выпив стакан водки и свалившись на кровать в одежде. Наутро я приготовился решительно поговорить с Ирочкой, но каждый раз двери ее кабинета были заперты, а под конец дня Риммочка пригласила меня прогуляться по аллеям парка. „Ирочка уехала с Роговым в Кисловодск на месяц, попросив меня замещать ее на это время. Так что, Даник, ты можешь обо всем, что произошло вчера в ресторане, спрашивать у меня, — сказала Риммочка, сорвав метелку суставчатой травинки и загадав, как в детстве, на петуха или курицу. — Этот вчерашний гражданин был типичный псих, который, к тому же, не умеет хранить секретов. Да, его покойная теперь жена прошла курс чаготерапии в Институте онкологии. Случай был неоперабельный. В начале лечения были некоторые положительные результаты — уменьшился размер первичной опухоли грудной железы, но полного рассасывания метастазов не произошло. Да ты и сам понимаешь, Даник, в таких запущенных случаях мы рассчитываем на паллиатив: некоторое торможение развития метастазов, улучшения самочувствия, нормализация состава крови и т. д. Словом, после курса лечения больную выписали домой. Ее муж (ты вчера видел его в ресторане) умолил Ирочку выдавать ему дополнительные ампулы нашего ПЧ, чтобы продолжить лечение. Ирочка пошла на это, взяв с мужа больной честное слово, что передача ему ПЧ останется в тайне. Видишь, что значит — иметь дело с непорядочным человеком?“ „И что же этот… кажется, Сергей Иванович собирается предпринимать?“ „Не беспокойся, Даник! Ирочка перед отъездом в Кисловодск все с ним уладила“.