История моей жизни

Миша узнает, что в ближайшие дни в Крым приезжает знаменитый французский миллионер барон Ротшильд. Когда Миша произносит это имя, его лицо принимает гордое и счастливое выражение.

— Вот это богач!.. — восклицает Миша и при этом прищелкивает языком.

— Разве и Ротшильд поедет на наших лошадях?

— А ты думаешь, что уж если Ротшильд, то он должен ехать на козлах? Конечно, на коиях… И чем мои лощади плохи?. Я их покупаю у самых лучших помещиков, когда они по пьяному делу продают их почем зря…

И Ротшильд действительно приезжает. Миша в большой ажиотации.

Именем Ротшильда полна сейчас вся его жизнь. Меня он не перестает поучать и рассказывает все, что сам успевает узнать о знаменитом банкире.

— Вот это, я понимаю, человек!.. Каждую минуту он имеет десять тысяч рублей прибыли! Понимаешь ты, что это значит? Теперь подумай — сколько надо иметь ума, чтобы получать такие доходы?

— А зачем он приезжает? Разве во Франции нет своего собственного Крыма?

— Ой, ой, еще какой Крым! Дай бог каждому… Он едет сюда по любопытству. У него имеется хорошее дело в Баку. Он себе закупил все наши нефтяные фонтаны. Но раз он хозяин — ему хочется посмотреть на свою покупку. А уже заодно прокатиться по южному берегу Крыма… Понял?

Проникаюсь уважением к знаменитому миллионеру и жду с нетерпением моей поездки с ним по хорошо знакомой мне дороге.

Наступает долгожданный день, приезжает Ротшильд с женой. Я разочарован: никаких признаков миллионера не замечаю в наружности, одеянии и обращении этого длинного сухощавого человека с рыжими, горизонтально лежащими усами. А его жена — молодая, небольшого роста, круглолицая женщина — одета в простое гладкое платье цвета венгерской сливы. Ни в ушах, ни на руках, ни на шее нет никаких бриллиантов, жемчуга и золота.

Моментами кажется, что Миша принимает этих простых и с виду небогатых людей за Ротшильдов по ошибке.

Барон и его супруга не говорят по-русски. Меня это очень огорчает: хотелось бы в пути наговориться со знаменитыми пассажирами. Миша мне советует:

— Попробуй поговорить с ним по-немецки…

— Я не знаю немецкого языка…

— Э, брось, пожалуйста… Каждый дурак может говорить, когда знает язык. А ты попробуй себе поговорить по-еврейски, но чтобы это выходило, как по-немецки… Вот тогда ты-таки да, будешь хороший проводник. Не забудь Ротшильд настоящий еврей и должен понять, когда с ним беседуют на немецко-еврейском языке… Что тут особенного?..

В сияющий полдень южной весны мы с кучером Данилой подаем к гостинице самое «шикарное» ландо, запряженное четверкой лошадей.

Барон с баронессой в присутствии собравшейся толпы Любопытных садятся в открытый, по случаю хорошей погоды, экипаж.

Я взбираюсь на козлы, и мы трогаемся.

Разговор с Ротшильдам у меня начинается, когда проезжаем мимо французского кладбища! Я оборачиваюсь лицом к седокам. Стараюсь придать лицу игриво-веселое выражение и, чудовищно коверкая еврейский язык, говорю:

— Вот тут французское кладбище.

Ротшильд при первых звуках моего голоса расправляет пальцами усы, улыбается карими глазами и спрашивает:

— Почему французское?

— Потому что здесь была война, и всех убитых французов похоронили, отвечаю я, радостно взволнованный тем, что знаменитый человек меня понимает.

Жена тоже заинтересовывается, и. все, что я говорю, Ротшильд немедленно переводит ей. Таким образом у нас завязывается оживленная беседа. Стараюсь быть как можно более интересным.

Особенно хочется смешить миллионера, и, разыгрывая наивного человека, я задаю ему вопрос:

— Окажите, вы настоящий Ротшильд? Да?

Пассажир немедленно переводит жене заданный мной вопрос я, смеясь, отвечает:

— Да, я настоящий… А почему вы сомневаетесь? (Это первый пассажир, говорящий мне «вы».)

— Все утверждают, что вы богаче царя, а этого совсем не видно… У вас даже часы простые, и вы их носите в кармане брюк. И на вашей жене ни одной брошки…

Ротшильд смеется во весь голос, и жена прыскает, когда он переводит мои слова.

Насмеявшись вволю, пассажир отвечает мне полушутя, полусерьезно:

— Человек никогда не бывает доволен собой я всегда хочет казаться не тем, кто он есть. Глупый старается казаться умным, бедный — богатым, а богатый — бедным. Вот почему мы не хотим, чтобы нас встречали как богатых.

— А в Ялте вас уже давно ждут, — говорю я после некоторого молчания.

— Кто ждет?

— Евреи.

— Зачем они ждут?

— Затем, чтобы на вас посмотреть и просить о помощи…

Ротшильд молчит, внимательно разглядывает свои ногти.

Мне кажется, что я немного огорчил его, и внутренне браню себя за излишнюю болтливость.

Мягкое покачивание рессор, ритмичное цокание подков четверки гнедых я нежное дыхание расцветающей весны навевают дрему. Храним молчание. Я крепко сжимаю железный прут сидения, чтобы не свалиться, если засну. Лениво перебираю в уме события дня и останавливаю мысль на пассажирах.

Как это случается, что один человек обладает таким богатствам, каким удовлетворились бы десятки тысяч людей, если бы разделить между ними это состояние поровну?