История московских кладбищ. Под кровом вечной тишины

Очень много на новом Донском похоронено деятелей культуры. Иногда здесь можно сделать просто-таки неожиданное открытие. В энциклопедии «Москва» написано, что звезда сцены и кино 1930–70-х годов Фаина Георгиевна Раневская похоронена на Новодевичьем кладбище. Не тут-то было. Ее могила здесь — на Донском. Рядом с П. А. Судоплатовым. Кажется, ее вообще никогда не интересовал престиж по-советски. У нее было несколько орденов, которые она не носила, а держала в коробочке с надписью «Похоронные принадлежности». Конечно, когда авторы «Москвы» писали о ней статью, они и мысли не допускали, что великая актриса может быть похоронена где-либо, кроме Новодевичьего, а проверить не удосужились. А она завещала, чтобы ее похоронили на Донском, там, где уже покоилась ее сестра.

Среди сотен мраморных досок, закрывающих ниши с урнами по длинной кладбищенской стене, есть ничем не примечательная дощечка с малоинформативной надписью: Константин Митрейкин. 1905–1934. Этот человек, наверное, вообще не сохранил бы о себе никакой памяти, если бы Маяковский в поэме «Во весь голос» не упомянул некоего «кудреватого Митрейку», поэта-графомана, с его точки зрения. И действительно, вместе с сотнями таких же незначительных сочинителей стихов он практически выпал из поля зрения даже специалистов. Выпустивший недавно большую антологию поэзии Евгений Евтушенко, поместил туда и несколько строчек из его сочинений. И в примечаниях написал, что Митрейкин «бесследно исчез». Но, к счастью, бесследно Митрейкин не исчез. Он тут — в стене Донского кладбища.

Рядом с Митрейкиным стоит невысокий камень розового гранита с размашистой надписью: 1891–1956 РОДЧЕНКО Александр Михайлович. Этого довольно нашумевшего в свое время дизайнера и художника-авангардиста тоже вспоминают теперь чаще всего в связи с Маяковским: они вместе с ним входили в т. н. левый фронт искусств — ЛЕФ. В одной могиле с Родченко похоронена и его жена — художница-авангардистка Варвара Федоровна Степанова (1894–1958).

Вблизи Серафимовской церкви стоит деревянный крест с пластмассовой табличкой: Дмитрий Александрович 05. XI. 1940–6. VII. 2007. Крупнейший поэт-авангардист Д. А. Пригов — один из немногих известных современных литераторов, родившихся в Москве. Странным образом, среди писателей коренных москвичей — единицы. Пригов нередко подчеркивал свое столичное происхождение. Например, таким образом: «В Америке я обнаружил, что Пушкин — великий негритянский поэт. На одном приеме ко мне подошла негритянская поэтесса и, проведав о моей русскости, поведала о своей любви к Пушкину. Я отвечал, что тоже немало его уважаю. Да? — спросила она, — а вы лично его знаете? Я отвечал, что нет, так как проживаю в Москве, а он, в основном, житель Питера».

Могила поэта Дмитрия Пригова. Новое Донское кладбище

По дорожке, что проходит вдоль монастырской стены, можно повстречать несколько знакомых имен. Прежде всего, в самой стене не может не привлечь внимание дощечка, на которой написано: Вильгельм Либкнехт 1901–1975. Под этой дощечкой покоится урна с прахом сына основателя германской компартии и внука основателя СДПГ, соответственно — Карла и Вильгельма Либкнехтов. А по краям дорожки попадаются памятники с именами — Евгений Аронович Долматовский (1915–1994), Юрий Владимирович Идашкин (1930–1997), Лев Зиновьевич Копелев (1912–1997).

Е. А. Долматовский в представлении, как говорится, не нуждается. Его стихи о войне, и особенно «Песня о Днепре», «Моя любимая», стали классикой. Правильно иногда говорят, что такая поэзия приблизила победу.

Критик Ю. В. Идашкин гораздо менее известен, но, по-своему, не менее интересен. В 1960–70-е годы он работал в журнале «Октябрь» у В. А. Кочетова. В то время считалось — работать у Кочетова, в его «цитадели политической реакции и консерватизма», значит прослыть верноподданным лакеем режима. Хотя на самом деле это абсолютно несправедливое мнение. В те же годы в «Октябре» работал Владимир Емельянович Максимов, которого ни верноподданным, ни лакеем уж никак не назовешь. Максимов об этом лицемерном отношении к «Октябрю» некоторых «прогрессивных либералов» так писал: «…И правые, и левые, и прогрессисты, и реакционеры кичились одними и теми же совдеповскими регалиями, получали одни и те же роскошные квартиры на Котельнической набережной и даровые дачи в Переделкине, насыщались одной и той же дефицитной жратвой и марочными напитками из закрытых распределителей, свободно ездили, когда и куда им вздумается. В известном смысле ортодоксы были даже предпочтительнее, потому что отрабатывали свои блага с циничной откровенностью, не нуждаясь в высокоумных, а, по сути, жалких объяснениях причин своего привилегированного положения».