История московских кладбищ. Под кровом вечной тишины

В эти годы церковь переживала, как говорится, последние времена. Человек в рясе почитался контрреволюционером едва ли не худшим, чем вооруженный белогвардеец. И усугубило положение церкви в советской России обстоятельство, которое, казалось бы, напротив, должно было ее — церковь — укрепить. В 1917 году, после двухсотлетнего синодального («беспатриаршего») периода, был вновь избран предстоятель Российской православной церкви — патриарх Тихон. Избран он был еще до октября. И при существующем тогда отношении к церкви со стороны государства учреждение патриаршества, во всяком случае, не было явлением вредным. Но в наступившую вскоре за этим эпоху гонений такое единоначалие оказалось системой очень неэффективной. Стоило патриарху Тихону на время или навсегда «устраниться от власти» — лишиться свободы, а вскоре и умереть, — тотчас среди чад начинались брожения и раздор. Одним из таких раздоров и стало появление «Живой церкви», как называли сами себя обновленцы.

Возникновение обновленчества это отнюдь не авантюра нескольких клириков и не «операция» НКВД. Вернее не только авантюра и не только «операция»: есть свидетельства, что не обошлось ни без того, ни без другого. Но обновленчество — это, прежде всего, естественное стремление людей, поставленных в новые жесткие условия существования, найти какую-то форму выживания в этих условиях. В противовес непримиримой позиции патриарха Тихона и его сторонников значительная часть умеренного духовенства заявила о своем безусловно лояльном отношении к большевикам. Кстати, обновленцем был некоторое время и митрополит Сергий (Страгородский) — будущий патриарх, — и многие другие архиереи. Естественным образом, и советская власть с этой частью «церковников» стала строить отношения в режиме наибольшего благоприятствования — их не преследовали, не изгоняли из храмов. Уже к концу 1922 года из 30 тысяч действовавших в то время в СССР храмов две трети были обновленческими, в том числе и сам храм Христа в Москве. В то время как священнослужители самых разных конфессий на территории СССР безжалостно преследовались и подвергались репрессиям по всякому поводу или вовсе без повода, обновленческое духовенство чувствовало себя относительно комфортно. Об этом свидетельствует хотя бы такая деталь: редкий священник-«тихоновец» в 1920– 30 годы умирал своей смертью, большинство из них сгинули бесследно в лагерях и тюрьмах, а почти все обновленцы, умершие в те же годы, с честью похоронены за алтарями церквей.

В 1922 году, как уже говорилось, Александр Иванович с группой единомышленников заявил о создании просоветского Высшего Церковного Управления (ВЦУ), во главе которого сам же и встал. На следующий год он был хиротонисан (посвящен) в епископы. Причем обряд совершили вполне законные с точки зрения церковного права, еще дореволюционного поставления, архиереи, следовательно, и возведение Александра Ивановича в епископский сан нет основания считать незаконным. А еще через год он был произведен в митрополиты и объявлен «Апологетом и Благовестником истины Христовой». То есть, по существу, сделался официальным, признанным государством, главою православной церкви в СССР.

Обновленцев иногда изображают этакими религиозными модернистами, которых можно было узнать по всяким чисто внешним новшествам, внесенным ими в обряд. Самым ярким примером, — без него не обходится ни одно упоминание об обновленцах, — считаются службы в некоторых обновленческих приходах, когда престол выносили из алтаря и устанавливали посреди храма. Действительно какие-то отступления от канонического обряда у обновленцев имелись, но лишь как исключение. Чаще всего они были связаны с языком богослужений: отдельные обновленческие приходы отправляли службы не на церковнославянском, а на современном русском. Но в целом их служба была вполне сходна со службой в «тихоновских» приходах. Бывший обновленец, восьмидесятилетний старец иеромонах Кирилл (Попков), с детства посвятивший себя служению Богу — сначала причетником, а потом и священником, — говорит, что за годы своего служения в разных городах и разных храмах, в том числе и в храме на Калитниковском кладбище, он не видел ни одного обновленческого прихода, где обряд хоть чем-то отличался бы от принятого у «тихоновцев».

Разумеется, привилегированное положение клира «Живой церкви» не могло быть даровано властью из альтруистических побуждений, безвозмездно. За свои привилегии обновленцы должны были отрабатывать сполна. В сущности, они являлись советскими служащими в рясах. И главная обязанность, которая на них возлагалась, заключалась в информировании кого следует об умонастроении паствы. Попросту говоря, им вменялось доносить. И редкий клирик «Живой церкви» этого не делал. Как утверждает иеромонах Кирилл (Попков), был агентом НКВД и сам митрополит Александр Введенский.