История московских кладбищ. Под кровом вечной тишины

Первые иностранцы, появившиеся в Москве, конечно же, тоже были армяне. Это по армянской версии. Едва Юрий Долгорукий срубил Кремль и даже еще не успел произнести свою знаменитую фразу — «Буде, брате, ко мне на Москов», — как «на Москов» прибыли армяне — купцы из Астрахани. А потом зачастили. А потом и осели в Первопрестольной.

Армянская диаспора окончательно сложилась в Москве к XVI веку. Расселялись армяне компактно почти сразу за Ильинскими воротами Китай-города. Это свидетельствует, насколько давно в столице появилась армянская колония: Москва еще даже не вышла за пределы Белого Города — Бульварного кольца, по-нынешнему. Увековечено же пребывание в этом месте армян было лишь к концу XVIII века: именно тогда один из переулков Мясницкой части получил наименование Армянского. В 1779 году там появилась армянская церковь Сурб Хач (Крестовоздвиженская) — первая в Москве. Но вблизи Москвы — в Грузинах, теперь это Пресня — армяне имели церковь еще с начала XVIII века. При ней было и небольшое армянское кладбище. Там похоронен один из известнейших московских армян, родоначальник династии предпринимателей и меценатов — Лазарь Назарович Лазарев (1700–1782). Но в 1930-е церковь с кладбищем были уничтожены и застроены, причем могила Л. Н. Лазарева пропала. Тогда же снесена церковь и в Армянском переулке.

Таким образом, у московских армян осталась одна небольшая церковь Сурб Арутюн (Воскресения Христова) на Армянском Ваганьковском кладбище.

Это кладбище появилось тоже довольно давно: 21 апреля 1805 года указом Московского губернского правления московским армянам был выделен участок земли в две десятины рядом с православным Ваганьковским кладбищем для устройства на нем места захоронения умерших. Через десять лет здесь была построена упомянутая церковь Сурб Арутюн, в которой затем обрели покой многие представители династии Лазаревых.

Армянское кладбище невелико. Но здесь похоронено столько знаменитостей, сколько не найдешь на иных московских куда как более обширных погостах.

Начнем хотя бы с писателей. На Армянском кладбище покоится Андрей Платонович Платонов (1899–1951), автор романа «Чевенгур», повестей «Ювенильное море», «Котлован» и многих других произведений, которые во второй половине 1980-х, одновременно с политической перестройкой, показали совершенно неожиданную, абсурдную сторону советской повседневной жизни. Но это отнюдь не антиутопии в духе Оруэлла и Хаксли. Это шокирующий реализм, сродни лагерной литературе. Только, пожалуй, еще более пронзительный и щемящий. Потому что лагерные сенсации, они хотя бы отчасти оправданы местом действия. Но когда нечто подобное или даже худшее происходит там, где якобы так вольно дышит человек, это вызывает ни с чем не сравнимое потрясение, оторопь. И самое потрясающее, что герой Платонова — маленький человек — чаще всего считает это нормальным.

Точно так же как и Иван Денисович считал свое существование под лагерным номером не самой не сложившейся жизнью, а, в общем-то, приемлемой…

Андрей Платонов жил в Москве с 1927 года. Он сменил несколько адресов. Вначале поселился в общежитии неподалеку от Лубянки. Затем переехал в Замоскворечье, в полуподвал. Здесь он написал повесть — сатиру на коллективизацию — «Впрок. Бедняцкая хроника». Повесть эта попала к главному советскому литературному критику, от внимания которого, кажется, не ускользал ни один рассказ, в каком бы конце его необъятного удела он ни вышел: Сталин жирно зачеркнул в заголовке слово «бедняцкая» и написал «кулацкая»! Вскоре со статьей «Кулацкая хроника» на Платонова обрушился Фадеев. Это было отлучением от литературы. Платонов перестал печататься, но не перестал писать. Именно в этот период он написал все свое самое лучшее, ставшее впоследствии знаменитым.

Последний адрес Андрея Платонова — Тверской бульвар. Здесь в пристройке к зданию Литературного института он прожил более двадцати лет. Теперь на этом здании мемориальная доска великому писателю.