История московской войны

Был при нас Филарет Никитич[139], московский патриарх, отец нынешнего царя и несколько знатных бояр, которые перемещались с нами. Было у нас и более десятка немецких пленников. Всех этих людей мы растеряли во время сражения[140].

Получив вести от наших изменников, Валуев выслал людей вперед и на нашем пути, при гати, проходившей через болота, поставил засаду из нескольких сотен пехоты. Ночью мы миновали городок и уже успокоились, решив, что спаслись, как вдруг с тыла нашу замыкающую стражу с кличем атаковали москвитяне. Мы остановились, вступили в сражение и неприятель отошел. Но едва мы двинулись, враги стали нападать вновь и вновь, пытаясь задержать нас до рассвета. Днем нам пришлось отступить за речку Ламу, тем временем спустился туман: многие промахнулись мимо брода и оказались в воде. У реки мы хотели было преградить неприятелю переправу, но когда надо спасаться — уже не до забав. Мы отошли от реки и, пройдя дальше, оказались совсем рядом с гатью. Услышав клич москвитян, сидевших в засаде впереди нас, мы поскакали, чтобы пробиться сквозь них: напали на гать и на стрельцов, находившихся рядом с ней. Ушел тот, кто не испугавшись стрельбы, пошел на гать и кого миновала пуля; а кто уклонился от стрельбы в сторону, увяз в болоте.

И так нас москвитяне зажали, — и спереди, и сзади, — такой погром устроили, что из полутора тысяч (столько мы считали и с донскими казаками, и с челядью) ушло нас, потеряв все хоругви, едва ли человек триста. А человеку, который не ведает, где искать свое войско, уходить было трудно. Мы были рассеяны и, пока собирались вместе, натерпелись страху достаточно. Некоторые, хотя и видели своих, не приближались, думая, что это москвитяне. Весьма помогли нам донские казаки: крестьянам в деревнях они назывались людьми Шуйского, и если бы не это, разузнать о своем войске было бы нам трудно.

В таком виде пришли мы к своим. Жаловали нас, но по-нашему не вышло. Мы потребовали суда над бунтовщиками, которые были причиной нашего отступления. Двое из них, наипервейшие, были обезглавлены.

Вытеснив нас из Осипова, немецкое войско двинулось к столице, а Валуев с восемью тысячами московской конницы, которым Шуйский доверял больше других, пошел за нашим войском следом и везде, где останавливался, окапывался и огораживался. Наши уходили к Смоленску, и уже под конец Валуев встал в двух милях от них — под Царевым Займищем[141]. Как обычно, он окопался и поставил острог.

Польское войско под Смоленском

Наши войска, отступавшие от столицы, и те, что разошлись в разные стороны (что и привело нас к Осиповскому разгрому), — все названые отряды москвитяне преследовали, двигаясь к Смоленску. А там наши, простояв всю зиму, ничего не добились. С самого начала, прибыв под Смоленск, они попытались выбить хотя бы одни ворота петардой. Дело, казалось, пошло успешно: кавалер Новодворский [142] со своими людьми ворвался в ворота, но, не получив подкреплений, был вытеснен и отступил. Москвитяне же стали петард остерегаться.

Наши устраивали подкопы, но и это не помогло, напротив, один москвитянин, проведав об этом, подрылся под наши подкопы и пороховым зарядом вывернул землю, засыпав Шемберка, — мастера наших подкопов. Он как раз находился в одном из них и лишь по великому счастью выбрался наверх.

Гетман Жолкевский

Тогда, не став дожидаться под Смоленском ни нас, ни москвитян, коронный гетман Жолкевский отправился к нам навстречу, получив от короля инструкцию: предложить москвитянам (если до этого дойдет) [поставить] на государство королевича Владислава[143]. Гетман, имея небольшое войско, соединился с нами, и от Царева Займища мы сообща повернули на Валуева. А он, желая преградить нам переправу, в свою очередь вышел из острожка к находящейся рядом гати. Однако московская пехота была оттеснена от гати огнем нашей пехоты, а когда Валуев увидел, что за пехотой двинулись конные хоругви, то отступил в острожек (не без вреда для себя, ибо охотник на него был уже в пути). Тогда, близ острожка, во время погони за москвитянами, был убит пан Мартин Вейер.

Загнав неприятеля в острожек, наше войско переправилось, и пан гетман расположил свои отряды позади острожка, а находившихся при нем казаков поставил у гати, по которой мы прошли. Затем гетман стал думать, как острожек взять. У нас было несколько сотен польской пехоты, гетман взял и казаков: поставив в нескольких местах вокруг острога острожки поменьше, он разместил в них пехоту и казаков. В некоторых отрядах были пушки, и из них они обстреливали неприятеля, а тот из небольших пушек обстреливал наших. Временами москвитяне нападали на наши острожки, совершая вылазки, но наши обозы стояли рядом и подкрепления были всегда наготове, поэтому предпринять что-либо против нас было трудно.