История московской войны

Когда мы укрепились и обжились, более далекие провинции стали переходить к нам и выпускать наших узников, разосланных Шуйским в заточение по разным крепостям после свадьбы Дмитрия. Пленники, собрав хоругви и кое-какое оружие, группами или целыми ротами приходили к нам. Недовольное этим войско потребовало от царя оплатить по крайней мере шесть или семь четвертей. Царь попросил об отсрочке, но воины стояли на своем, и никто не возмутился их жадностью — все требовали оплаты. Князь Рожинский попытался было отговорить их от этой затеи, но все решили, что он действует по какому-то личному расчету, и не послушались. У меня не было желания с ними спорить, но пришлось высказать свое мнение, дабы соблюсти обычай. Я сказал: «Видно, по-моему уже не будет, — вы слишком упрямы. Обращаюсь к вам не для того, чтобы отговаривать; помните лишь, что я вас предупреждал. Зима предстоит трудная, государь наш еще не в столице, а дальние провинции к нам перешли недавно; придавите их тяжелой данью — у них появится повод для недовольства и бунта. Сейчас мы получаем от них всего вдоволь, и нескольких десятков злотых на лошадь будет вполне достаточно».

Но ничего нельзя было сделать: мы не могли их переубедить, хотя предвидели дурные последствия, и сам царь им на это указывал. Воины взяли у царя разряды (по-нашему канцелярия), приказали написать себе грамоты в города, чтобы те платили дань от земель, которые у них называются вытями[102], а с товаров — даже поносовщину (как у нас поголовное). С грамотами отправили по одному поляку и одному москвитянину (все это большей частью придумал Анджей Млоцкий, и царь на это согласился), которые разъехались с грамотами по городам и провинциям за Волгу. А там, когда люди узнали, что надо платить такую дань, сборщиков перебили, утопили, замучили. Все заволжские края восстали — сбылись мои слова. Те люди, что меня ругали, называя сторонником царя и его наперсником, теперь говорили: надо было его послушать. Хотя взятие столицы было близко, получили мы на свою голову новую войну, и часть войска должны были посылать за Волгу. Пан Бонк Ланцкоронский ходил в Кострому, другие — в Вологду и в иные города, перечислять которые долго.

1609

Москвитяне переходят к обороне

Тем временем наступил 1609 год. В Польше близился сейм, на который мы решили отправить своих послов. Они должны были позаботиться о том, чтобы король, наш господин, ни в чем дурном нас не подозревал и не чинил препятствий нашему предприятию. Чтобы изменить превратное мнение короля, мы послали Веспасиана Русецкого, Станислава Сулишевского, Николая Концешкевича (четвертого я не помню). Приняли их благосклонно, но дурное мнение сохранилось[103].

Зима прошла у нас в мятежах и бунтах. Москвитян мы пока не тревожили, а они тем временем собирали против нас силы. В Великий Новгород был послан Михаил Скопин-Шуйский[104], двоюродный брат царя. Он хлопотал у шведского короля Карла о подкреплениях против нас: король должен был как следует платить посылаемому войску, а взамен получал две крепости недалеко от моря — Ладогу и Корелу[105].

Весной наши снарядили под Великий Новгород запорожских казаков (их было у нас немало). Казакам приказали расположиться недалеко от Новгорода, в Русе, выставить сторожевые отряды и сделать так, чтобы новгородцы признали нашего царя. Там [казаки] простояли без всякой пользы до самого лета.

Гетман ранен, челядь взбунтовалась

Тем временем и мы под столицей не бездействовали: часто бывали сражения[106], в одном из которых гетман князь Рожинский был опасно ранен в бок стрелой из лука, — так, что острие ему вытащили насквозь через поясницу. Однако ему хватило мужества с такой раной верхом приехать к столице. Потом он поправился, но в седле находиться уже не мог, ибо тело его сильно немело.

Той же весной челядь нашего войска, которую господа посылали за припасами, подняла против нас бунт. Бунтовщиков было больше тысячи. Выбрали себе ротмистров и полковников; шатаясь по московской земле, занимались разбоем и не хотели возвращаться к своим господам. Дошло уже до того, что мы выслали против них роты, разбили, рассеяли, схватили старшин и посреди обоза посадили на колы. Во время расправы все мы, вместе с гетманом, были в седле, опасаясь бунта оставшейся челяди. После этого челядь вела себя тише и возвращалась к своим хозяевам.

Иноземные люди, собранные Скопиным, идут на помощь столице