История народа хунну

Ничтожный потомок великих предков – Хуаньди-шаньюй и его безвольная родня стали игрушкой в руках Ливу, Гуси, Хючжуй, Хуге, Югянь, Хэсу и других князей, опиравшихся на ополчения своих родов. За 100 лет исключительно благоприятного экономического состояния все роды хуннов окрепли и размножились, и соответственно увеличился удельный вес родовых князей. Обаяние побед и слава шаньюев держали их пока вокруг престола, но это было лишь до тех пор, пока интересы рода и трона совпадали. Рано или поздно эта гармония должна была нарушиться и родовые интересы должны были возобладать над государственными. В противном случае род разложился бы. Для родовой державы оптимальна определенная сила составляющих ее родов: меньше эта сила – держава слаба, больше – держава разрывается на части, как перегретый паровой котел. В эту пропасть и катилось Хунну.

Но в 70-х годах I века до н.э. время взрыва еще не наступило. Силы хуннского общества консолидировались против внешнего врага. С аристократией перестали считаться. Когда младший брат шаньюя, западный лули-князь, заикнулся о мире с Китаем и попытался в 79 г. начать переговоры, он поразительно быстро умер.

Впрочем, китайцы неохотно шли на переговоры о мире. Хотя наследник воинственного У-ди, Чжао-ди, был человек бесцветный, китайское правительство понимало, что хуннские претензии несовместимы с безопасностью Китая. Задачей старохуннов было вернуть все земли, принадлежавшие первым шаньюям, т.е. Усунь, Согдиану, Ухуань, Ордос, Лобнор и, главное, Иньшань – базу для набегов и привольные охотничьи угодья. «Хунны после потери хребта Иньшань не могут без слез пройти его»[379].

Подобная программа хуннов, разумеется, должна была встретить самое отчаянное сопротивление. Принимая ее, хунны должны были понимать, что в случае неуспеха они сломают хребет своей державе, и все-таки они рискнули.

Война с Китаем

Предпринимая попытку наступления, хунны, несомненно, знали, что Китай экономически истощен. Действительно, У-ди, нуждаясь в средствах для ведения войны, ввел налог на соль, вино и даже установил принудительный курс монеты[380]. Однако это не пропало даром. Охрана границы была поставлена несравненно лучше, чем до того. Она была возложена не на китайцев, а на пограничных кочевников: кянов, ухуаней и хуннских перебежчиков. Укомплектованные ими отряды по своим боевым качествам не уступали хуннским войскам. Поэтому, когда в 80 г. 20 тысяч хуннов ворвались в Китай, они были разбиты и бежали, потеряв убитыми и пленными 9 тысяч человек[381].

Но это не обескуражило хуннов. В следующем, 79 г. они попробовали осадить крепость Шеусянчен, стоявшую на их земле и мешавшую им, как заноза. Кочевники брать крепостей не умели, и осада превратилась в блокаду, которая ничего не дала. В 78 г. отряды хуннов, состояшие из 4 тысяч всадников, под предводительством чжуки– и лули-князей ворвались в Хэси, но так как разведка донесла ханьским властям о подготовке похода, хунны были наголову разбиты[382]. Несколько удачнее был набег в 77 г. на Ордос, но в нем участвовали всего 3 тысячи человек.

Как видно из приведенных цифр, боевой энтузиазм хуннов резко упал, что было, конечно, следствием неудач. Сторожевые огни на границе Китая предупреждали население и войска о приближении кочевников, и исключалась внезапность, бывшая для хуннов залогом успеха. Задуманное грандиозное наступление вылилось в рыскание вокруг китайской границы и индивидуальный грабеж.

В это время ухуаньцы решили, что настала пора рассчитаться с хуннами за поражение, нанесенное их предкам Модэ-шаньюем. Не осмелившись на открытое нападение, они раскопали и ограбили могилы хуннских шаньюев. Возмущенные святотатством хунны напали на ухуаней и снова подчинили их. Китайцы попытались помешать хуннам и выступили из Ляодуна на север, но хунны к тому времени уже ушли. Тогда китайцы обрушились на ухуаней и разбили их – отчасти за грабежи в прошлом, а главное, за подчинение хуннам. В конце концов ухуани снова оказались подданными хуннов, и это было единственным реальным успехом старохуннской партии.

В 74 г. умер император Чжао-ди; его преемник, Сюань-ди, оказался гораздо более энергичным, и война вступила в новую фазу.

Усунь

Усунь уплывала из хуннских рук. Несмотря на то, что Китай был далек, влияние его в Усуни возрастало. Отчасти оно шло через женщин. Судьба первой китайской царевны, выданной замуж за усуня, оказалась печальной: она только плакала и так и зачахла от тоски. Зато вторая, Гяй-ю, княжна, выданная за усуньского гуньмо, была особа энергичная; она приспособилась к обычаям страны, переходила по наследству, рожала детей и возглавила в Усуни группу прокитайской ориентации. Она сделала для китайской политики больше, чем многотысячное войско Ли Эршиского. Один из ее сыновей стал владетелем Яркенда, дочь была выдана за владетеля Кучи. Усуни стали господствовать не только в своих горах, но и в оазисах Западного края. Гуньмо Унгюйми во всем слушался своей жены.