История народа Рос. От ариев до варягов

Обряд сожжения знатного руса детально описан Ахмедом Ибн-Фадланом, арабским послом, наблюдавшим его в 922 г. Интересно, что когда Ибн-Фадлан поинтересовался, для чего русы сжигают своих умерших, он получил ответ, очень знаменательный для исследователей: «Вы, арабы, глупы … Действительно, вы берете самого любимого вами из людей … и оставляете его в прахе. И едят его насекомые и черви. А мы сжигаем его во мгновение ока, так, что он немедленно и тотчас входит в рай»[249]. Это оказывается очень созвучно со строками вышеприведенного арийского гимна: «О Агни, жертва (и) обряд, которые ты охватываешь со всех сторон, именно они идут к богам». Арьи, сжигая умерших, так молили: «О Агни, остерегайся сжечь (окончательно этого покойника). Не разрывай ни его кожи, ни его тела. О Джатаведас[250], если тебе угодны наши жертвы, помоги ему твоей помощью, окружи его с твоими Питрис». То есть, предавая покойника огню, родичи перепоручали его Агни, надеясь, что в дальнейшем он окажет ему помощь.

Огонь уважали и почитали. В него запрещалось бросать какие-либо отбросы, жечь остатки, кости, вообще все нечистое, и в этом проявлялось уважение к Огнебогу (Агни-богу).

Существовала примета: если плюнуть в огонь, то урожай будет выжжен засухой. Тот же Миролюбов, рассказывает про жившую в их семье девяностолетнюю старуху Варвару, которую все называли «прабушкой», «прабой», «прабкой» и которая всегда вставала очень рано и шла с молитвой зажигать огонь в печи. В тот день, когда должны были печь хлеб, она, зажигая солому, говорила: «Огнику, припечи да на наши калачи! Гори ясно, чтоб не гасло! Огнику, Ягня в неби, испечи нам добре хлебы!»[251]. Готовя рождественский пирог, «прабка» всегда молилась, а потом обращалась к Огнику: «Огниче наш, братом мастиру нашому Квастиру будь, тесто поднять не забудь. Гори ясно, чтоб в печи не гасло, а мы тебе поважим, пироги покажем!», «Агуня наш, огненни коники покажь! Слава тебе вовеки! Хай тебе Дуб помогает!»[252]. После «прабкиной» смерти эти и подобные старинные обычаи исполняла мать Миролюбова, несмотря на то, что ее мужем и главой семейства был священник. Обращает на себя внимание еще один интересный факт: «Помнится, в раннем детстве, – пишет упомянутый автор в «Материалах к преистории русов», – возник в семье вопрос: в крещенские дни крестьяне ставили на потолке, в углах, «петушки», то есть след от свечи. Это ограждало от пожара. Отец требовал, чтобы выжигали не «петушки», а крест. Прабка Варвара возражала: «Есть ли в Евангелии что-то об этом? А наши щуры и пращуры всегда «петушки» ставили, и всегда хорошо все было! Агуня от беды хранил»[253]. Из сказанного понятно, что Варвара и другие жители Юрьевки, оставаясь добрыми христианами, тем не менее почитали Огонь как божество, отдавая должное одному из древнейших русских культов.

Еще в начале нашего столетия, в годы перед 1-й мировой войной, на юге России, когда молодые из-под венца ехали домой на свадебное пиршество, для них в воротах раскладывали костер из соломы, через который кони проскакивали во двор. Огонь очищал обвенчанных от всякой скверны и вводил их в новую, супружескую жизнь обновленными, вышедшими из огня.

Очищающий огонь горел в молельных лесах, старых дубравах, березняках. Бел-Горюч Камень русских сказок – это языческий алтарь, на котором приносили жертвы наши предки. Для этого они выбирали, по возможности, белый, то есть кварцевый камень и до начала треб на нем его для очищения обжигали в Перуновом костре (поэтому и «бел-горюч»). Древние росы знали (ведали), что Огонь очищает от всякой заразы, от всякой нечисти, потому что он был от Солнца и им очищалось все лунное. Все, что от Луны (крови женщин, нечистота, зарождающаяся во тьме), очищалось сияющим Солнцем. Огонь дан людям богами, и он сам есть божество. Его почитание так глубоко укоренилось в русском народе, настолько срослось с его мировоззрением, пронизало его мифологию, обрядность, что, конечно, не может считаться случайным или привнесенным какими-то другими народами, с которыми росы общались когда-то.

Рассказывая о песнях, которые в Юрьевке, Анновке и Антоновке распевали старики, собираясь отдельно от молодежи, Миролюбов говорит, что многие из этих песен носили очень древний характер и могли бы быть приравнены к былинам по своему содержанию. Существовали и особые старики и старухи, которые их «рассказывали», больше речитативом, при аккомпанементе других участников. То были старые сказания, дела седой древности. В частности, пели «Песню про Манию», в которой были такие строки:

А рикли богы Мании, абы огнище клав,
А чисти дрова запалив
Од дубу старого, от Батька нашого,
Од блискавиця того..[254]

., —