История народа Рос

Относясь с большим уважением к археологии и к огромному вкладу, внесенному археологами в изучение проблемы, тем не менее, приходится констатировать, что находимые ими материальные вещи почти всегда безмолвны, и ученым приходится лишь предполагать, часто меняя свои собственные выводы, какими именно народами эти вещи были созданы. Чаще всего той или иной группе материальных находок, имеющих признаки взаимного сходства, присваивают название какой-либо археологической культуры по месту первых находок (Трипольская, Дьяковская, Льяловская и т. д.), без учета этнической принадлежности ее носителей. «Родины» и «прародины» народов ищут, главным образом, на тех территориях, где сконцентрированы наиболее густо памятники, которые удалось идентифицировать с тем или иным этносом. По этому принципу, конечно, можно судить о длительном пребывании какого-то народа в данном месте; но тут же возникает целый ряд иных вопросов: откуда носители данной культуры появились в этой местности, не являются ли носители обнаруженной культуры лишь частью какого-то более многочисленного этноса, не является ли эта культура полиэтничной и т. д.?

Разумеется, наука ищет и находит ответы на подобные вопросы, но чаще всего эти ответы бывают на уровне предположений, порою многочисленных, противоречивых и даже взаимоисключающих друг друга. Происходит это, на наш взгляд, из стремления большинства ученых привязать начальную историю всех народов, даже таких многочисленных, как арийцы, славяне, германцы и т. д., к какой-то конкретной, ограниченной местности. И лишь некоторые задают вопрос: а были ли вообще на земле такие прародины и родины? Ведь изначально люди в поисках пропитания совершали далекие переселения, вслед за животными шли за отступающими к северу ледниками, обходили в восточном и западном направлениях края этих ледников и многочисленные озера и топи, а в периоды похолоданий вновь отступали на юг, осваивая таким образом огромные пространства. Думается, была права Н.Р. Гусева, которая считала, что «о возможности уверенно указать территорию прародины того или иного народа, вероятно, и речи быть не может»[496]. Маршруты передвижений человеческих коллективов на разных этапах их исторического развития очень часто пересекались, совпадали. В периоды долгого совместного или близкого проживания эти коллективы могли вступать друг с другом в родственные отношения, оказывать друг на друга хозяйственное, социальное, культурное, языковое влияние. Впоследствии они в силу тех или иных причин могли вновь отдалиться друг от друга, а при очередном сближении, даже через несколько поколений, узнать «своих людей» по понятному языку, по общей мифологии, схожим обычаям и т. д. – и это при том, что материальная культура, которая для археологов имеет первостепенное значение, могла у них измениться в силу различных природно-климатических условий, в которых эти коллективы оказались в результате переселений.

В свое время Б.А. Рыбаков высказал очень важную мысль о том, что территорию славянской прародины не следует рассматривать как замкнутую и единственно данную: «Этногенетический процесс мог охватывать и соседние области в разных исторических комбинациях, могла происходить иммиграция в эту область из соседних, равно как возможен и миграционный процесс из прародины вовне»[497]. То есть понятие «прародина» получается очень размытым как в территориальном отношении, так и в хронологическом. Отсюда следует, что понимание обозримого прошлого, достигнутое анализом и сопоставлением добытого и доступного материала, не может считаться достаточным для заключений о прародине любого народа. В таком материале необходимо выявлять, по выражению того же Рыбакова, «тысячелетнюю архаику отдаленной первобытности» и, тщательно изучая пережитки древности, находить пути и возможности связать их с теми условиями, к которым восходят их корни. И, видимо, следует не углубляться в поиски прародин народов, а уделять внимание следам их древнейших связей.

Данные археологии показывают, что уже в позднем палеолите (40–12 тыс. лет назад) существовало несколько различавшихся между собой областей развития культуры. Особенно ясно в ту эпоху прослеживалось три области: европейская приледниковая, сибирско-китайская и африканско-средиземноморская. Европейская приледниковая область охватывала территорию Европы, испытавшую непосредственное влияние оледенения. Несмотря на то, что во всей этой зоне наблюдалось единство культуры палеолитического населения, тем не менее, внутри нее все-таки было заметно некоторое своеобразие культур отдельных групп населения. В частности, культура населения Русской равнины, территории Чехословакии и прилегающих к ней областей Центральной Европы уже тогда заметно отличалась от культуры населения Западной Европы.