История Ногайской Орды

Однако в середине XVI в., как справедливо заметила Е.Н. Кушева, такие утверждения не соответствовали реальной ситуации в южных степях, так как большая часть ногаев концентрировалась тогда вокруг Яика (Кушева 1950, с. 242; Кушева 1963, с. 188). К этому их вынуждало не только традиционное расположение сезонных кочевых маршрутов, но и опасное усиление волжского казачества, которое хищно следило за переправами. В 1551 г. османский султан даже отметил в грамоте тогдашнему нурадину Исмаилу, что казаки «у вас Волги оба береги отняли и волю у вас отняли» (ИКС, д. 4, л. 39 об.). Поэтому в Москву то и дело поступали донесения, что Орда тяготеет к Яику, «а на сеи стороне Волги нагаиских людей нет» (КК, д. 8, л. 413; ИКС, д. 4, л. 98 об.).

В 1552 г. появилась информация о смещении одного из кочевых циклов на правобережье: Айса б. Ураз-Али объявил Дон своим зимовищем (ИКС, д. 4, л. 124 об.–125 об.)[330]. На Крымской стороне начал появляться со своими стадами и улусами и нурадин Исмаил. При этом отмечалось, что севернее реки Медведицы ногаи никогда не заходят (НКС, д. 4, л. 125, 149 об., 187 об.).

Настоящий наплыв ногаев на западный берег произошел во время второй Смуты, в середине — второй половине 1550-х годов. На пространстве к югу от Медведицы обосновались мирзы-«казаки», которые не желали подчиняться ни новому бию, Исмаилу, ни какому-либо иному государю (см., например: Книга 1850, с. 113; Летописец 1895, с. 75, 137, 138; Патриаршая 1904, с. 284, 320). Именно событиями 1550-х годов А.И. Лызлов в «Скифской истории» (1692 г.) датирует эту массовую миграцию: «В тех бо летех преже пущен бысть от Бога мор на Орду на нагайских татар, иже бяше за Волгою, последи же сего прейдоша ю, начаша кочевати меж Волги и Дона близко Астрахани» (Лызлов 1787, с. 53). Память об этом расселении сохранялась в 1570-х годах, когда в Симбирском уезде служилым людям раздавались участки степи, на которых прежде были «ногайские станы» (Перетяткович 1882, с. 17, 18, 68, 69).

В целом же при биях Дин-Ахмеде и Урусе Ногайская Орда все-таки еще не распространяла свою «государственную» территорию на Крымскую сторону. Русское правительство требовало, чтобы улусы не переправлялись туда, и сами бии и мирзы обещали и старались следить за этим — своим людям «на Крымской стороне летовати воли не давати» (БГК, д. 137, л. 366; НГ, д. 18, л. 1; д. 20, л. 2; НКС, д. 8, л. 49 об., 50; 1586 г., д. 3, л. 2). Однако прогрессирующее ослабление державы сопровождалось выходом из-под контроля центральной власти все большего числа мирз и улусов и соответственно все более активной откочевкой их на запад, в крымские и казыевские владения.

Во времена второй Смуты выходцы из Ногайской Орды появились и на Северо-Восточном Кавказе. Мирзы-«казаки» основывали свои ставки в том числе на реке Куме, т. е. в Северном Дагестане, Восточном и Южном Ставрополье (Пятигорье) (НКС, д. 5, л. 84). Сами же бии Больших Ногаев выходили на Крымскую сторону только при чрезвычайных обстоятельствах. Когда в степях разразились голод и мор, Исмаил отправился закупать продовольствие у горцев, но после этого возвратился за Волгу (НКС, д. 5, л. 78 об.). Лишь с нарастанием раздоров в среде Больших Ногаев все больше мангытских аристократов, не порывая с верховным бием, переселялось на предкавказские пастбища, и в 1580-х годах берега Кумы были включены в один из общеордынских кочевых циклов — там располагались зимовья некоторых мирз правого крыла (НКС, 1586 г., д. 4, л. 1).

Каковы были размеры Ногайской Орды в XVI в.? Ответить на этот вопрос может помочь определение относительных расстояний по числу дневных переходов. Конечно, эти единицы условны, так как «днищами» отмеряли путь и послы, и купцы-караванщики, и кочевники во время своих сезонных передвижений. Естественно, все они двигались с разной скоростью. В 1552 г. Исмаил летовал «на Ике реке от Камы днищ с пять», а до Самары шел затем оттуда семь дней (НКС, д. 4, л. 137 об.). В этом случае посчитать протяженность пути невозможно, потому что Ик довольно длинный, его истоки находятся неподалеку от реки Самары, а впадает он в Каму. Другие подобные указания столь же неконкретны (см., например: НКС, д. 4, л. 131; 1616 г., д. 1, л. 44).

Но иногда все-таки можно попытаться определить расстояния. Так, в 1618 г. мирзы Тинмаметевы с улусами занимали Рын-пески в междуречье нижней Волги и нижнего Яика, находясь от Астрахани в семи «днищах» (НКС, 1615 г., д. 9, л. 5); в современном же исчислении между Астраханью и указанной полупустыней приблизительно двести километров. Получается, что дневной переход покрывал около тридцати километров.