История Ногайской Орды

Из двух братьев, стоявших во главе Ногайской Орды, Муса более рассчитывал на сотрудничество с Москвой; Ямгурчи же склонялся к военному решению казанского вопроса. Именно в такой обстановке Муса по смерти Аббаса возглавил ногаев и, вернувшись из «Туркмен», смог остановить большой поход на Казань, подготовленный ханом Ибаком и Ямгурчи (см. выше). Вдохновителями и этой авантюры были татарские беки. Тем не менее мелкие набеги и пограничные стычки ногаев с казанцами в конце 1480-х — начале 1490-х годов происходили «ежелет», о чем сетовал в обращении к Менгли-Гирею Мухаммед-Амин (см.: ПДК, т. 1, с. 146).

Временно отказавшись от попыток силовой поддержки проногайской группировки, Муса и Ямгурчи стали предпринимать усилия по мирному внедрению и расширению своего влияния в ханстве — в частности, путем династических браков. К.В. Базилевич приписывает инициативу породнения казанского дома с мангытами Мухаммед-Амину, который тем самым решил себя обезопасить от ногайских вторжений (Базилевич 1952, с. 207). На первый взгляд действительно именно Мухаммед-Амин в 1486 г. просил выдать за него, хана, дочь Мусы, Фатиму (Посольская 1984, с. 28). Но ведь подобные браки мангытских княжон в то время стали уже традиционными: дочь Ямгурчи, Каракуш, была женой хана Али; мать Мухаммед-Амина, Нурсултан — это правнучка Эдиге; Шибаниды восточного Дешта, включая Абу-л-Хайра, в XV в. тоже женились на мангытках. Так что едва ли правомерно представлять данную инициативу как некую хитроумную комбинацию казанского хана. Муса же размышлял и медлил несколько лет. Породниться с русским ставленником означало бы предать «ногайскую партию» Казанского юрта и ее знамя — свергнутого и сосланного Али-хана. К тому же в Москве породнение двух тюркских династов могли воспринять как закулисный сговор.

Только летом 1490 г. бий решил наконец посоветоваться с русским государем, ведь тот был для Мухаммед-Амина «и отец, и брат, и друг» (Посольская 1984, с. 29). Забрасывал Москву просьбами о разрешении на женитьбу и сам хан. Русское правительство имело свои интересы в данной династической комбинации, рассчитывая распространить свое влияние на Ногайскую Орду через Казань. Иван Васильевич дозволил своему подопечному сочетаться браком с ногайской княжной, «чтобы тебе Муса прямой слуга и друг был» (Посольская 1984, с. 32). Мусе тоже был отправлен благожелательный ответ: поскольку, дескать, мы желаем твоей дружбы с Мухаммед-Амином, то выдай за него дочь (Посольская 1984, с. 30). Узнав о договоренности, в Крыму радовалась и посылала поздравления сыну старая ханша Нур-Султан (Посольская 1984, с. 42). Однако дело тянулось еще долго. Муса оправдывал задержку конфликтом с Большой Ордой (ПДК, т. 1, с. 109). Лишь смерть Али в северном заточении позволила бию отбросить сомнения и отпустить Фатиму в Казань. По московской указке за Мухаммед-Амина тут же была выдана и вдова Али, дочь Ямгурчи, Каракуш (ПДК, т. 1, с. 461). Иван III пытался нащупать рычаги давления на ногаев через брачные союзы. В 1489 г. он запретил Мухаммед-Амину выдавать сестру за мирзу Алача б. Ямгурчи до тех пор, пока ногаи не компенсируют награбленное в недавнем набеге на казанцев (Посольская 1984, с. 26, 27).

Казанские беки, проживавшие у Ямгурчи и Ибака (затем у Мамука), не разделяли примирительных настроений Мусы. Попытка переломить ситуацию в Казани в пользу проногайской группировки вылилась в авантюристический захват города Мамуком в 1496 г. и бесславный отъезд его оттуда через год, о чем мы уже рассказывали. Муса, естественно, выступил против этой кампании и пытался противодействовать ей. Однако когда из России в Казань был привезен и посажен на ханский трон младший брат Мухаммед-Амина, Абд ал-Латиф, не выдержал и он: Москва слишком явно пренебрегала интересами ногаев, организовав новое воцарение без консультаций с ними и руководствуясь только своими соображениями. В 1500 г. ногайские отряды во второй раз (после 1496 г.) обступили столицу Юрта. На этот раз возглавлял поход сам Муса вместе с Ямгурчи, а претендентом на престол от них был очередной сибирский Шибанид — Агалак б. Махмудек, младший брат Ибака и Мамука. Казань выдержала трехнедельную блокаду, молодой хан Абд ал-Латиф ежедневно совершал вылазки. Не добившись никакого успеха, Муса и Ямгурчи с сибирским царевичем ушли в степи (Вологодско-Пермская 1959, с. 294; Патриаршая 1901, с. 253; Разрядная 1978, с. 59; Худяков 1991, с. 57)[117].

Двукратный провал попыток возведения на трон своих креатур надолго отбил у предводителей Ногайской Орды охоту к военным действиям на средней Волге. Посрамленные сторонники войны затихли. Бий Муса и Ямгурчи-мирза через послов заключили с Иваном III договор о ненападении на Казань. В марте 1502 г. русскому послу, снаряжавшемуся в Крым, было велено известить хана Менгли-Гирея о том, что «ныне ногаи Казанской земле мирны», а ногайские послы от лица своих государей обещали ей «не чинить лиха» (ПДК, т. 1, с. 386).