Читаем История нового имени полностью

Поначалу она делала вид, что у нее все хорошо. Ее обрадовало, что мне понравился ее сын и я с удовольствием с ним поиграла; ей не терпелось показать мне, что уже умеет делать Ринуччо и какие слова знает. Каким-то беспокойным тоном, какого я раньше за ней не знала, она принялась перечислять мне термины, почерпнутые из ее беспорядочного чтения. Она цитировала авторов, о которых я никогда не слышала, и заставляла сына выполнять упражнения, которые она для него придумала. Я заметила, что у нее появилась странная привычка, нечто вроде тика: собираясь что-то сказать, она широко открывала рот и тут же сжимала губы, словно сдерживала рвущиеся наружу чувства. При этом у нее краснели глаза, в них появлялся розоватый отблеск, гаснувший, как только она закрывала рот. Она несколько раз повторила, что если бы ей дали заниматься с каждым ребенком квартала, то уже через поколение здесь жили бы совсем другие люди, не знающие разделения на способных и бездарных, плохих и хороших. Потом она взглянула на сына и расплакалась. «Он порвал все мои книги», – сказала она, вроде бы имея в виду Ринуччо, и показала мне измятые, растерзанные книги. До меня не сразу дошло, что она говорит не о сыне, а о муже. «Он взял манеру рыться в моих вещах, – продолжала она. – Он хочет, чтобы у меня не осталось ни одной собственной мысли. Если найдет что-нибудь, что я без него купила, даже самую ерунду, бьет меня смертным боем». Она встала на стул и достала со шкафа жестяную коробку. «Вот, – сказала она, протягивая мне коробку. – Здесь вся история с Нино. И еще много всего. Я несколько лет это записывала. Там и про тебя есть. Вещи, которых мы никогда друг другу не говорили. Возьми ее, а то я боюсь, что он ее найдет и все прочитает. Я не хочу, чтобы он это читал. Это вообще никто не должен читать, даже ты».

104

Я нехотя взяла коробку. Куда я ее дену, думала я, что буду с ней делать? Мы сели за стол. Меня поразило, что Ринуччо ел совершенно самостоятельно, пользуясь маленькими деревянными приборами. Он перестал меня стесняться и говорил со мной на чистом итальянском языке, точно отвечая на каждый мой вопрос и в свою очередь расспрашивая меня о том, что его интересовало. Лила слушала нас и почти ничего не ела, рассеянно уставившись взглядом в тарелку. Я уже собиралась уходить, когда она вдруг сказала:

– Представляешь, я почти не вспоминаю ни Нино, ни Искью, ни наши свидания в магазине на пьяцца Мартири. А ведь тогда мне казалось, что я люблю его больше всего на свете. А сейчас мне даже неинтересно, где он и что делает.

По-моему, она говорила вполне искренне. Поэтому я не стала делиться с ней тем, что знала сама.

– Влюбленность хороша тем, что быстро проходит, – заметила я.

– А ты счастлива?

– Более-менее.

– У тебя такие красивые волосы.

– Да ладно.

– Сделай мне еще одно одолжение.

– Какое?

– Мне нужно бежать из этого дома, пока Стефано не убил меня и ребенка.

– Ты меня пугаешь.

– Прости.

– Что я должна сделать?

– Сходи поговори с Энцо. Скажи, что я терпела, сколько могла, но больше не могу.

– Я тебя не понимаю.

– Тебе и не надо ничего понимать. Тебе надо возвращаться в Пизу, у тебя своя жизнь. Просто скажи ему: «Лина старалась, но у нее ничего не вышло».

С ребенком на руках она проводила меня до двери.

– Рино, попрощайся с тетей Лену!

Мальчик улыбнулся и помахал мне ручкой.

105

Перед отъездом я сходила к Энцо. Когда я сказала ему: «Лина просила передать, что она старалась, но у нее ничего не вышло», на него мои слова не произвели ровным счетом никакого впечатления – на его лице не дрогнула ни одна жилка. «Ей очень плохо, – решила я добавить от себя, – но я понятия не имею, как ей помочь». Он сжал губы и помрачнел. Мы попрощались.

В поезде я открыла коробку, хотя обещала этого не делать. В ней лежало восемь тетрадей. С первых же прочитанных строк на меня накатила дурнота. В Пизе мое состояние только ухудшилось и с каждым днем делалось все невыносимее. Каждое написанное Лилой слово, каждая ее фраза, даже относящаяся к периоду детства, заставляли меня почувствовать собственную ущербность. Они обессмысливали, лишали содержания мои слова и мысли – не только давешние, но и сегодняшние. В то же время каждая страница пробуждала во мне новые идеи, как будто до сих пор я жила в каком-то оцепенении, с усердием занимаясь тем, что не имело никакого значения. Я выучила эти дневники наизусть. В конце концов я благодаря им пришла к убеждению, что мой университетский мир – с друзьями и подругами, относившимися ко мне с большим уважением, с доброжелательными преподавателями, побуждавшими меня стремиться к большему, – представлял собой замкнутую вселенную, слишком хорошо защищенную, а потому предсказуемую, особенно по сравнению с тем бурным миром, который Лила в условиях нашего квартала сумела запечатлеть в торопливых строках, плотно покрывавших помятые и усеянные пятнами листы ее тетрадей.

Перейти на страницу:

Все книги серии Неаполитанский квартет

Моя гениальная подруга
Моя гениальная подруга

Первый из четырех романов уже ставшего культовым во всем мире «неаполитанского цикла» Элены Ферранте – это история двух подруг, Лену и Лилы, живущих в 50-е годы в одном из бедных кварталов Неаполя. Их детство и юность проходят на суровых улицах, где девочки учатся во всех обстоятельствах полагаться только друг на друга. Идут годы. Пути Лену и Лилы то расходятся, то сходятся вновь, но они остаются лучшими подругами – такими, когда жизнь одной отражается и преломляется в судьбе другой. Через историю Лилы и Лену Ферранте рассказывает о драматических изменениях в жизни квартала, города, страны – от фашизма и господства мафии до расцвета коммунистического движения, и о том, как эти изменения сказываются на отношениях между героинями, незабываемыми Лену и Лилой.

Элена Ферранте

Современная русская и зарубежная проза
История нового имени
История нового имени

Вторая часть завоевавшего всемирную популярность четырехтомного «неаполитанского квартета» продолжает историю Лену Греко и Лилы Черулло. Подруги взрослеют, их жизненные пути неумолимо расходятся. Они по-прежнему стремятся вырваться из убогости и нищеты неаполитанских окраин, но каждая выбирает свою дорогу. Импульсивная Лила становится синьорой Карраччи; богатство и новое имя заставляют ее отречься от той себя, какой она была еще вчера, оставить в прошлом дерзкую талантливую девчонку, подававшую большие надежды. Лену же продолжает учиться, стремясь доказать самой себе, что может добиться успеха и без своей гениальной подруги. Душные задворки Неаполя, полная развлечений Искья, университетская Пиза… в разных декорациях жизнь еще не раз испытает на прочность дружбу Лилы и Лену, а они будут снова и снова убеждаться, что нить, связавшую их в детстве, не в силах разорвать ни одна из них.

Элена Ферранте

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза
История о пропавшем ребенке
История о пропавшем ребенке

«История о пропавшем ребенке» – четвертая, заключительная часть захватывающей, ставшей для многих читателей потрясением эпопеи о двух подругах: тихой умнице Лену и своенравной талантливой Лиле. Время идет – у каждой из них семья, дети, престарелые родители, любовники… однако самым постоянным, что было в жизни Лену и Лилы, остается их дружба.Обе героини приложили немало усилий, пытаясь вырваться из бедного неаполитанского квартала, в котором выросли, – царства косности, жестокости и суровых табу. Лену вышла замуж, переехала во Флоренцию, стала известным писателем. Но теперь возвращается в Неаполь, словно не в силах противостоять его мрачным чарам.Лиле не удалось покинуть родной город. Она стала успешным предпринимателем, однако успех лишь глубже затягивает ее в неаполитанский омут кумовства, шовинизма и криминальных разборок. В конце концов неуправляемая, неудержимая, неотразимая Лила превращается в некоронованную королеву того самого мира, который всегда так ненавидела…Четыре книги неаполитанского цикла Ферранте составили уникальную эпопею о женской дружбе, которую литературный критик Галина Юзефович назвала чуть ли не главным международным бестселлером 2010-х годов.

Элена Ферранте

Современная русская и зарубежная проза

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза