История нового имени

С каждым днем то радостное чувство собственной значимости, которое вспыхнуло во мне после вечеринки в доме профессора, ощущалось все слабее, и меня охватывало отчаяние. Просыпаться чуть свет, бежать на виа Меццоканноне, вкалывать до вечера и чуть живой от усталости тащиться домой… Тысячи умных слов, усвоенных в школе, лежали у меня в голове мертвым грузом, никому не нужные. Меня печалили воспоминания не только о нашем с Нино разговоре, но и о прежних каникулах, которые я проводила на пляже с дочками владелицы магазина канцтоваров, особенно в то лето, когда мы еще встречались с Антонио. Как глупо все закончилось! Антонио был единственным, кто любил меня по-настоящему, других нет и не будет. Засыпая, я вызывала в памяти запах его кожи, наши свидания на прудах, поцелуи и объятия на заброшенной консервной фабрике.

Как-то вечером, когда я предавалась хандре, ко мне вдруг заявились Кармен, Ада и Паскуале. У Паскуале была перевязана рука – несчастный случай на работе.

Мы купили мороженого и пошли в парк, посидеть на скамейке.

– Ты почему больше в лавку не заходишь? – в лоб спросила меня Кармен сердитым голосом. Я ответила, что работаю в книжном и у меня совсем нет свободного времени. Ада холодно заметила, что для тех, кто тебе дорог, время можно найти, но если у меня к этому делу такой подход, то ничего не поделаешь.

– Какой подход?

– А вот такой. Ты бесчувственная. Вспомни, как ты поступила с моим братом.

Я довольно резко ответила, что это он меня бросил, а не я его, на что Ада возразила:

– Неужели ты сама веришь в то, что говоришь? Есть те, кто бросает, а есть те, кто заставляет себя бросить.

– То же и с друзьями, – добавила Кармен. – Думаешь, что виноват один, а присмотришься – совсем другой.

– Послушайте, – возмутилась я, – не моя вина, что мы с Лилой перестали общаться.

– Не важно, чья это вина, Лену, – вмешался Паскуале. – Важно, что сейчас Лине нужна помощь.

Он напомнил, что это она помогла ему вылечить зубы, она втихаря доплачивала Кармен, она посылала деньги Антонио, потому что иначе ему в армии пришлось бы худо, – кстати сказать, о последнем факте я и понятия не имела. Я осторожно поинтересовалась, что с ним, и услышала, что у него был нервный срыв и он долго болел. Девчонки говорили об этом сердито, Паскуале – более спокойно. Он же сказал, что за Антонио можно не беспокоиться, он выкарабкается. Беспокоиться надо за Лилу.

– Да что с ней такое?

– Ее хотят показать врачу.

– Кто это хочет?

– Все. Стефано, Пинучча, вся родня.

– Но зачем?

– Они хотят выяснить, почему она не беременеет.

– А она что?

– Отказывается наотрез. Психует.

– А я-то тут при чем? – пожала плечами я.

– Сходи к ней, – сказала Кармен.

40

Я поговорила с Лилой. Она рассмеялась и сказала, что пойдет к врачу, но при одном условии: если я перестану на нее злиться.

– Ладно.

– Поклянись.

– Клянусь.

– Поклянись здоровьем братьев и Элизы.

Я сказала, что вообще-то в посещении врача нет ничего страшного, но если она не хочет туда идти, то пусть не ходит, это ее дело. Она сразу отбросила шутливый тон.

– Стало быть, не будешь клясться?

– Не буду.

Она замолчала, а затем тихо добавила:

– Значит, я ошиблась.

Меня охватило раздражение.

– Сходи к врачу, потом расскажешь.

– А ты?

– Я не могу уйти с работы. Меня уволят.

– Тогда я тебя найму, – насмешливо сказала она.

– Сходи к врачу, Лила.

К врачу Лилу повели Мария, Нунция и Пинучча. Все три женщины выразили желание присутствовать при осмотре. Лила ни с кем не спорила, не огрызалась. Она еще никогда не была у гинеколога и терпеливо вынесла всю процедуру, крепко стиснув зубы и глядя в одну точку. Пожилой доктор, которого порекомендовала знакомая повитуха, произнес много умных слов, из которых вытекало, что со здоровьем у Лилы все в порядке. Ее мать и свекровь обрадовались, а Пинучча нахмурилась и спросила:

– Но почему же она не беременеет? И почему первый ребенок умер?

Врач уловил в ее голосе злобу и насупился:

– Синьора Карраччи еще слишком молода, ей надо набраться сил.

Набраться сил. Не знаю, так ли точно он выразился, но, когда мне передали эти слова, они произвели на меня сильное впечатление. Из них следовало, что Лила, чуть ли не каждую минуту стремившаяся продемонстрировать окружающим свою силу, на самом деле была слаба. И родить не могла не потому, что ей хватало сил сопротивляться беременности, а потому, что их как раз не хватало. Моя обида на нее понемногу прошла. Мы встретились во дворе, и она рассказала мне, каким мучением был медицинский осмотр, и осыпала бранными словами и доктора, и своих родственниц. Я слушала ее с интересом: меня ни гинеколог, ни повитуха никогда не осматривали.

– Он вставил в меня какую-то железяку, я заплатила ему кучу денег, и ради чего? – саркастически произнесла она. – Чтобы узнать, что мне надо набраться сил?

– Что он имел в виду?

– Что мне надо чаще бывать на море.

– В каком смысле?

– Ходить на пляж, Лену, загорать, плавать в морской воде. Он считает, что от морских купаний тело станет здоровее, а там и дети появятся.

Мы простились по-доброму. Мы снова подружились, и обе были довольны.