История нового имени

Я понятия не имела, что такое Перл-Харбор, но с изумлением обнаружила, что Лиле это название прекрасно известно. Она сказала, что Перл-Харбор и Хиросима несопоставимы, что Перл-Харбор – это не более чем подлый эпизод войны, в то время как Хиросима – чудовищный акт мести, жестокостью затмевающий все, что творили нацисты. Лила считала, что американцы должны быть осуждены как злостные преступники, потому что они совершали ужасные вещи с целью запугать население целой страны и поставить его на колени. Она говорила с таким пылом, что Нино не бросился вопреки обыкновению в контратаку, а замолчал и задумался. Потом он обернулся ко мне, словно забыв про Лилу, и сказал, что бомбардировка Хиросимы была не актом жестокости или мести, а операцией, положившей конец одной из самых страшных в истории войн; она продемонстрировала миру смертоносное оружие именно для того, чтобы на земле больше не было войн. Он говорил тихим голосом, глядя мне прямо в глаза, как будто для него было важно, чтобы я с ним согласилась. Это была прекрасная минута. И Нино, произносивший эти слова, был прекрасен. У меня на глаза навернулись слезы, и я с трудом сдержалась, чтобы не расплакаться.

Снова наступила пятница. Днем было жарко, и мы почти не вылезали из воды. Но тут наша идиллия нарушилась.

Простившись с мальчиками, мы медленно брели к дому. Солнце спускалось к горизонту, и небо начинало розоветь. Вдруг Пинучча, которая весь день шумно веселилась, а к вечеру неожиданно притихла, бросила на землю сумку, уселась на бордюр и тонким голосом, похожим на скулеж, нечленораздельно запричитала.

Лила прищурилась и посмотрела на нее таким взглядом, словно перед ней была не золовка, а какое-то отвратительное существо.

– Пина, что с тобой, тебе плохо? – в ужасе кинулась я к ней.

– У меня купальник мокрый!

– У нас у всех он мокрый.

– Ненавижу ходить в мокром!

– Ну же, успокойся, ничего страшного. Может, ты есть хочешь?

– Не надо меня успокаивать! Ненавижу, когда мне говорят: «Успокойся». Видеть тебя не могу, Лену, вместе с твоим спокойствием!

И она снова завыла, лупя себя по ногам.

Лила уходила вперед, не оборачиваясь на нас. Я поняла, что она уходит не потому, что ей плевать на Пину, а потому, что в поведении Пины ей почудилось что-то опасное, какая-то зараза, способная перекинуться и на нее. Я помогла Пинучче подняться и взяла ее сумку.

52

Постепенно она успокоилась, но весь вечер ворчала, как будто мы чем-то ее обидели. Досталось и Нунции за якобы невкусную пасту. В конце концов Лила не выдержала и, перейдя на диалект, высказала золовке все, что о ней думала, – что-что, а ругаться она умела. Пина сказала, что будет спать со мной.

Во сне она металась и ворочалась. Комната у меня была такая маленькая, что очень скоро в ней стало нечем дышать. Вся в поту, я все-таки открыла окно и, конечно, напустила комаров. Заснуть мне так и не удалось, и с первыми лучами солнца я встала.

Теперь дурное настроение настигло и меня – лицо мне украсили три или четыре безобразные блямбы. Я пошла на кухню, Нунция стирала нашу одежду. Лила уже встала, она пила молоко и читала еще одну из моих книг – когда только успела стащить? Она подняла на меня вопрошающий взгляд и с неожиданно искренним сочувствием поинтересовалась:

– Ну, как там Пинучча?

– Понятия не имею.

– Ты что, злишься?

– Я всю ночь глаз не сомкнула, посмотри на кого я похожа.

– Я ничего не вижу.

– Это ты ничего не видишь.

– Нино и Бруно тоже не увидят.

– А они здесь при чем?

– Ты влюблена в Нино?

– Я уже тысячу раз говорила тебе, что нет.

– Успокойся.

– Я и так спокойна.

– Подумай лучше о Пинучче.

– Она твоя родственница, а не моя.

– Все-таки ты злишься.

– Злюсь. Еще как злюсь.

Было еще жарче, чем вчера. Мы пошли на море. Мое раздражение передалось Лиле, а от нее и Пинучче.

На полпути Пинучча вспомнила, что забыла полотенце, и снова устроила нам истерику. Лила шла впереди, смотря себе под ноги и не обращая на нас внимания.

– Давай я за ним сбегаю, – предложила я.

– Не надо. Я лучше домой пойду. Не хочу купаться.

– Ты плохо себя чувствуешь?

– Нормально я себя чувствую.

– Тогда в чем дело?

– Ты что, не видишь, как у меня пузо торчит?

Я покосилась на ее живот и, не подумав, выпалила:

– Ты лучше на меня посмотри! У меня все лицо искусано!

Пинучча обозвала меня идиоткой и бросилась догонять Лилу.

На пляже она попыталась передо мной извиниться и пробурчала:

– Ты такая добрая, что меня зло берет.

– Я не добрая.

– Ну, я хотела сказать, ты умная.

– Я не умная.

Лила, которая всеми силами старалась не обращать на нас внимания и смотрела в сторону Форио, холодно заметила:

– Заткнитесь вы, вон они идут.

Пинучча чуть не подпрыгнула. «Жердь и Коротышка», – с неожиданной нежностью в голосе пробормотала она и принялась красить уже накрашенные губы.

У мальчиков настроение было не лучше нашего.

Нино первым делом насмешливо спросил Лилу:

– Ну что, сегодня мужья приезжают?

– Само собой.

– И чем будете с ними заниматься?

– Есть, пить и спать.

– А завтра?

– И завтра есть, пить и спать.

– И в воскресенье вечером?

– Нет, в воскресенье есть и пить, но спать только после обеда.