История нравов. Буржуазный век

В том же месте «Капитала» Маркс приводит следующие разбойничьи методы и приемы: «Обращение с туземцами отличалось, естественно, особенной дикостью на плантациях, предназначенных исключительно для экспорта, как в Вест-Индии, и в богатых, густонаселенных странах, специально предназначенных для грабежа, как Мексика и Ост-Индия. Но и в колониях, в строгом смысле этого слова, ярко выступал христианский характер первоначального накопления. Трезвые виртуозы протестантизма – пуритане установили в 1703 году решением своего Законодательного собрания премию в 40 ф. за каждый индийский скальп и за каждого взятого в плен краснокожего, в 1720 году премия поднялась до 100 ф. за каждый скальп, а в 1744 году, после того как какое-то племя было провозглашено в районе массачусетского залива бунтовщическим, были установлены следующие цены: за мужской скальп, начиная с двенадцатилетнего мальчика, 100 ф. новой чеканки, за мужского пленного – 105 ф., за взятых в плен женщин и детей – 55, за женский и детский скальп – 50 ф.

Дело было настолько выгодно, что от него ни за что не хотели отказаться и вот ради его пропаганды, на всякий случай, притянули и Господа Бога.

В эпоху расцвета торговли рабами британский парламент просто провозгласил снимание скальпов и натравливание на дикарей жестоких догов „средствами, кои сам Бог и сама природа дали ему в руки“».

Совершенно логично, что класс, выросший из таких материальных низин, извлекавший из них свои лучшие соки, не мог и в своей собственной стране разыгрывать роль филантропа, всем открывающего свои объятия. Это и не пришло ему, разумеется, в голову. Напротив, его самое горячее желание заключалось в том, чтобы и в родной стране пользоваться, хотя и в замаскированном виде, теми методами, которые он без лишних слов пускал в ход в Новом свете. И, конечно, не чем иным, как замаскированным рабством, было в первые десятилетия промышленного развития положение европейских наемных рабочих.

Шедшая вперед гигантскими шагами промышленность выбрала себе на первых порах самого покорного раба. Hands, «руки», привлеченные капитализмом в первую очередь на свои фабрики, были «ручки», бедные маленькие детские ручонки, еще нуждавшиеся в нежном родительском попечении. Их вырвали из лона семьи и приковали с раннего утра до поздней ночи к работе, к маховому колесу прядильной машины, к столу, на котором сортировались лохмотья, и т. д.

Их сковали цепями безжалостней даже, чем черных невольников. Здесь действовала, конечно, не личная злонамеренность отдельных фабрикантов, а сказывалось последствие введения машины, сделавшей излишней мускульную силу. Маркс пишет: «Поскольку машина делает мускульную силу ненужной, она становится средством пользоваться рабочими, лишенными этой мускульной силы или отличающимися незрелым развитием тела, зато обладающими большой гибкостью членов. Женский и детский труд были поэтому первым словом капиталистического применения машин».