История нравов. Буржуазный век

В низкоразрядных шантанах преобладают женщины и девушки, для которых проституция служит подсобным заработком, тогда как в более роскошных театрах-варьете доминируют настоящие проститутки, и притом более дорогие, от двадцати марок и дороже. Десятками сидят и гуляют они в кулуарах и в фойе. Для самого увеселительного учреждения они представляют еще один лишний магнит, когда они в рафинированном туалете выставляют или все свое тело, или какие-нибудь особые свои прелести, сидя, смело положив одну ногу на другую, давая проходящим удобный случай убедиться в том, как пикантно облегает ногу элегантный шелковый чулок или какой грациозной кажется изящная ножка, на которую надето кокетливое золотое запястье…

Многие завсегдатаи театров-варьете приходят специально ради этих уличных проституток. Предпринимателям это прекрасно известно, и потому красивейшие кокотки не только имеют бесплатный вход, но и получают известный процент от дохода с напитков, которые требуют их гости.

Что театр-варьете уже нельзя было устранить из увеселительной программы, было ясно для всех и каждого. Можно было, следовательно, только облагородить его, выдвинуть на первое место более изысканную его разновидность. К этой цели и стремились почти одновременно, с одной стороны, кабаре, а с другой — продиктованная чувством красоты реформа танцев, относящаяся к последним годам.

Обе реформы потерпели крушение. Победа осталась за порнографией.

Началось с реформы танца. Обычная форма балетного танца, это балансирование на пальцах ноги, была объявлена неэстетичной, неправдоподобной и бесстыдной. В подтверждение последнего упрека указывалось на то, что выставление напоказ облаченных в трико икр и бедер преследует по существу чисто эротические цели. Что это отчасти верно, об этом уже было сказано. Место облаченных в трико ног занял сначала танец босоножки Айседоры Дункан, потом танцы характерные, главными представительницами которых были сестры Визенталь, Рита Саккетто, Суламифь Раху, Руфь Сен-Дени. Все эти балерины решительным образом отказались от трико. Между тем как первые танцевали в духе древних греков, под Штрауса и Шопена, последние воспроизводили индийские и египетские танцы. Нельзя отрицать, что эти танцовщицы создали ряд новых и иногда крупных эстетических ценностей. И, однако, они не смогли вытеснить трико и юбочки из газа: последние слишком внедрились в психику публики. Новые балетные звезды оказались лишь преходящей модой, тогда как старые балетные богини хотя и не были неизменно пребывающими в покое полюсами среди вечной смены явлений, зато, несомненно, были теми полюсами, которые именно благодаря своему волнующему и беспокоящему существу сумели противостоять всем возражениям нравственного и эстетического характера, так что ныне их победа вне всякого сомнения.

Следует, впрочем, принять во внимание, что на стороне этих балерин было в большинстве случаев и более высокое искусство — достаточно вспомнить русский балет, и в особенности балерину Павлову.

Этим, естественно, уже сказано, что крушение потерпела и крайняя форма эмансипации из-под власти трико и газовой юбки, а именно недавно возникший танец наготы, Nackttanz. Этой формой танца, представленной такими танцовщицами, как Ольга Демон или Вилла Вилланьи, хотели достигнуть еще и другой цели. Танцовщицы хотели не только подчеркнуть целомудрие красивого, нагого тела в сравнении с эротически действующим одетым телом балерин, но и пропагандировать идею не обезображенной ничем телесной красоты. Нет основания сомневаться в искренности их намерений, зато тем больше сомневаться позволительно в чистоте намерений огромного большинства посетителей этих «вечеров красоты», в чем и признавались многочисленные рецензенты подобных спектаклей.

Победа и здесь осталась за непристойностью.

Умерли среди всеобщего равнодушия и другие реформы, при помощи которых хотели облагородить варьете. Уцелевшие до наших дней жалкие остатки бывшего когда-то в моде кабаре способны продолжать свое похожее на прозябание существование, только вступая без зазрений совести в тесный братский союз с грубейшей непристойностью.

Враг, против которого ополчились, сделался, таким образом, союзником, за которым ухаживали с похотливой улыбкой.

Это одинаково приложимо как к Франции, так и к Германии, к тем двум странам, где возникли так называемые кабаре.