История нравов. Буржуазный век

Между тем об общей сущности явления вы не получаете никакого представления, зато та или другая мода прекрасно осведомляет относительно груди. Вы узнаете, что она упруга, мала или велика, иногда даже — что она имеет форму груши или яблока. Все это рельефно выделено модой, и вы узнаете именно только эту одну часть тела, все же остальное лишь фон, на котором эта особенность выступает тем более ярко. Нет никакого сомнения, что в более простых случаях соответствующие методы пускаются в ход бессознательно самими же женщинами, так как каждая женщина таким именно путем совершенно инстинктивно исполняет один из законов своей пассивности. Бессознательно такое решение, однако, только в более простых случаях, тогда как во всех остальных женщина ставит себе эту цель сознательно и со все большей изысканностью. С каждым платьем и каждой блузой она проделывает перед зеркалом бесконечное множество репетиций. Французский писатель Жан Рикар замечает: «Женщины говорят о платонической любви с величайшим восхищением, однако каждое их платье, каждая шляпка, каждый башмак и каждая ленточка рассчитаны на то, чтобы рассеять все наши платонические порывы».

Еще ярче говорит Лев Толстой в «Крейцеровой сонате»: «Женщины устроили из себя такое орудие воздействия на чувственность, что мужчина не может спокойно обращаться с женщиной… Я уверен, что придет время, и, может быть, очень скоро, что люди поймут это и будут удивляться, как могло существовать общество, в котором допускались такие нарушающие общественное спокойствие поступки, как те прямо вызывающие чувственность украшения своего тела, которые допускаются для женщин в нашем обществе. Ведь это все равно что расставить по гуляньям, по дорожкам всякие капканы, — хуже!»

В другом месте Толстой говорит: «Матери же знают это, особенно матери, воспитанные своими мужьями, знают это прекрасно. И, притворяясь, что верят в чистоту мужчин, они на деле действуют совсем иначе. Они знают, на какую удочку ловить мужчин для себя и для своих дочерей. Ведь мы, мужчины, только не знаем, и не знаем потому, что не хотим знать, женщины же знают очень хорошо, что самая возвышенная, поэтическая, как мы ее называем, любовь зависит не от нравственных достоинств, а от физической близости и притом прически, цвета, покроя платья. Скажите опытной кокетке, задавшей себе задачу пленить человека, чем она скорее хочет рисковать: тем, чтобы быть в присутствии того, кого она прельщает, изобличенной во лжи, жестокости, даже распутстве, или тем, чтобы показаться при нем в дурно сшитом и некрасивом платье — всякая всегда предпочтет первое. Она знает, что наш брат все врет о высоких чувствах — ему нужно только тело, и потому она простит все гадости, а уродливого, безвкусного, дурного тона костюма не простит… Но посмотрите на тех, на несчастных презираемых, и на самых высших светских барынь: те же наряды, те же фасоны, те же духи, то же оголение рук, плеч, грудей и обтягивание выставленного зада, та же страсть к камушкам, к дорогим, блестящим вещам, те же увеселения, танцы и музыка, пенье. Как те заманивают всеми средствами, так и эти. Никакой разницы. Строго определяя, надо только сказать, что проститутки на короткие сроки — обыкновенно презираемые, проститутки на долгие — обыкновенно уважаемы».

Не все моралисты, однако, так беспощадны. Католический писатель Фридрих Зиберт говорит в своей «Половой нравственности»: «Было бы неправильно требовать, чтобы девушка избегала нравиться мужчинам. Есть немало красивых девушек, знающих, что они красивы, замечающих, как жадно устремлены на них мужские взоры, и очень довольных этим. Мне думается, будет только хорошо, если многие девушки проникнутся самосознанием, сопровождающим чувство половой зрелости. Мне не верится, будто мысль девушки, что она стала женщиной, которая даст когда-нибудь счастье мужу, может пагубно подействовать на ее девственность».

Наиболее разумно рассуждают современные эстеты о всеобщей тяге женщин выставлять напоказ свои эротические чары. Так небезызвестный Шульце Наумбург замечает в своей книге «Культура женского тела»: «Что женское начало влияет на мужское именно половым образом, а в особенности если оно преисполнено красоты, это так же естественно и так же необходимо, как то, что яблоня цветет, что цветы насыщают воздух своим ароматом. Здесь перед нами раскрывается одно из чудес природы, которые так своеобразны, велики и чудесны и которые должны были бы быть священными для нас. Их нечего скрывать и нечего стыдиться!»

Необходимо заметить, однако, что современные эстеты потому и стремятся, чтобы эта в высшей степени похвальная по существу тенденция обнаруживалась не грубо и не ординарно, а, напротив, благородно и со вкусом.