История нравов

Эпоха абсолютизма поставила на место обнаженной груди грудь раздетую, раскрытую. Логика нового костюма требовала, чтобы грудь была закрыта. Но женщина хотела показать мужчине свою грудь. «Я знаю, ее вид взволнует твои чувства, и так как это совершенно соответствует моим намерениям, то я и показываю ее тебе» — таково тайное признание каждой женщины. И вот она демонстративно делает отверстие в платье, обнажая грудь, раскрывает свое платье спереди, подобно тому как иногда она поднимает юбку, чтобы показать ножку. То, что в эпоху Ренессанса только показывалось, теперь прямо предлагается мужчине.

Это значит другими словами: необходимо всегда находиться в таком положении, которое каблук придает женщине, стоящей или сидящей… Чтобы достигнуть этой цели, чтобы помешать женщине принять иную какую-нибудь позу, каблук получает союзника в виде лифа, потом корсета: они та форма, в которую отливается женское тело. Верхняя часть женского тела облекалась в броню из рыбьей кости, которая безжалостно отодвигала назад плечи и руки и тем самым заставляла грудь выдаваться вперед. Теперь грудь получала такое положение, в котором ее хотели преимущественно видеть. Или, другими словами и яснее, теперь грудь представлялась взорам всегда в том виде, в каком она, собственно говоря, по законам природы бывает только в момент эротического возбуждения. Стимулировать постоянную эрекцию женской груди — вот высшее требование красоты с точки зрения эпохи.

Отсюда вытекает не только декольте, а декольте, возможно более глубокое, так как только таким образом достигается имеющаяся в виду цель. Эпоха доходила поэтому до самых гротескных форм оголения груди. Вырез делался как можно глубже и больше. В описаниях современных нравов часто встречаются фразы вроде следующих: «Женщина не позволяет портному закрывать высокие снежные горы» или «Галантная дама любит показать, что на вершинах этих красивых гор горит огонь нежной страсти».

Так как при обнажении груди — при всем желании идти как можно дальше — приходится все же соблюдать известные границы, то старались как можно выше поднять грудь при помощи лифа. Многие матери придерживались тогда того взгляда, что девушки должны выставлять напоказ как можно больше из того, чем их наградила природа.

Целый ряд случаев доказывает, что красивые женщины не довольствовались тем, что показывали так смело свою грудь или дома, или в праздничной зале, а любили в таком виде выходить на улицу. Красавица жена шотландца Депортера часто прогуливалась в Париже под руку с мужем с совершенно обнаженной грудью. Хотя подобные зрелища и не были редкостью, но иногда, как нам сообщают, происходили настоящие скопища. То были отнюдь не враждебные демонстрации, напротив, «каждый хотел вблизи насладиться прекрасной грудью, возбуждавшей в зрителях сладострастные чувства». Другой современник рассказывает о трех молодых англичанках, которые каждый день прогуливались вместе по аллеям вокзала: груди их производили сенсацию, потому что ни одна не походила на другую. «Каждый день люди спорили, кому присудить пальму первенства, и никак не могли столковаться».

Впрочем, такое смелое декольте, по-видимому, было исключением уже по одной той важной причине, что при частичном декольте легче симулировать впечатление постоянно приподнятой груди, чем при полном ее обнажении; последнее было в моде, например, при дворе Карла II, в Англии.

О степени декольте мы больше и лучше всего узнаем от современных моралистов-проповедников. Если для большинства других писателей декольте — дело настолько понятное, что они вспоминают о нем лишь вскользь, то для моралистов оно было «причиной всякого зла». Глубокий вырез на груди кажется им входом в адскую пасть, в геенну огненную, которая всех поглощает и всем грозит — юноше, мужчине, старику, которая уничтожает все лучшие намерения и т. д. О размерах выреза в XVII в. говорится: «Женщина хочет, чтобы он был по крайней мере настолько велик, чтобы две мужские руки могли удобнее проскользнуть, хотя они ничего не имеют и против того, чтобы он был еще немного больше». По словам сатириков, выходит, что под этим «немного» следует подразумевать возможность для женщины все показать, а для мужчины все видеть, ибо если как следует заглянуть в сердце женщины, то очень скоро станет ясно, что они сами предпочли бы ходить совсем голыми.

Для характеристики половой морали эпохи абсолютизма юбка не имеет того же значения, как декольте, хотя в типических линиях кринолина она также облеклась в форму, ярко отражавшую дух абсолютизма. И все же отказаться от освещения этого средства галантности значило бы затушевать некоторые весьма существенные подробности общей картины, так как в данном случае речь идет не только о новом воплощении идеи величия, но преимущественно о выработке эротически-возбуждающих линий.