История о Михаиле и Андронике Палеофагах

13. Прошел тот день, и хартофилакс навлек на себя ненависть царя, который теперь искал случая повредить ему. В избытке гнева он подучил Иоанна Хумна сделать на него донос в том, что он худо исполнил обязанность посла. Обвинение свое Хумн внес в собор, но обвиняемый отверг содержание доноса и отклонил обвинение самою даже его запоздалостью, прибавляя, что оно есть дело одного царя и что за него не подлежит он суду владыки. Говорил он это пред собором, стоя на том самом месте, где прежде сидел, между тем как Хумн стоял посредине и высказывал обвинение в присутствии членов правительствующего синклита, великого логофета Акрополита, логофета домочадцев — и других, которые заседали на соборе и требовали суда от лица пославшего их царя. Но архиереи в то время, отказались производить этот суд, говоря, что они не могут судить патриаршего клирика, если не будет на то дозволения от самого патриарха. А патриарх никак не дозволял, но нашедши в нем способного помощника, решился защитить его. Поэтому собор и гражданские чины прекратили дело, и великий логофет, выходя из собрания, сказал, что хартофилакс водит за нос весь собор, который без него не знает, что и делать. И так, встретив здесь отпор, они обратились к царю и известили его о случившемся. Потом хартофилакс, размыслив сам с собой, что трудно бороться с царем, пришел к нему и стал умолять его, чтобы он не гневался на него невинного: при этом готов был он оставить должность и отказаться от всех своих доходов, лишь бы только не лишиться церковного общения, и что ни сделалось бы, не отвергать царской милости, чтобы не показаться причиною разделения церкви. Если же царю угодно будет сослать его в изгнание, он готов и на это. Однако царь, прикрывши бесславие злобы как бы человеколюбием, ничего не сказал и отпустил его домой. После того Векк начал действительно готовиться к ссылке: он положил свое имение в церковное сосудохранилище, и, надев на себя нищенскую одежду, безопасности, вместе с близкими к себе, искал в великом храме. Так как, убежавши в храм, он казался недоступным для преследования со стороны царя; то царь, послав к нему письмо, запечатанное красною печатью, весьма почтительно просил его к себе. Тот послушался, и тотчас же по выходе (из храма) отправился прямо на зов: но прежде, чем успел он представиться царю, его схватывают и препровождают в крепостную башню Анемы [102], под стражу кельтов-телохранителей. Там он и оставался.

14. Потом царь, пользуясь содействием ученых людей, из которых первыми и важнейшими были архидиакон и протапостоларий, составляет трактат, в котором разными изречениями и выдержками из исторических сочинений доказывает неукоризненность итальянцев в деле веры, и этот трактат послав патриарху чрез Арсения Акапниева, человека важного и почтенного, но в отношении к настоящему делу хромавшего на оба колена, просил принять его и написать общее о нем мнение, только непременно на основании истории и письменных изречений. «Ведь доказывать иначе, от своего чрева, было бы неубедительно и бесполезно; да я и не приму такого суждения». Так говорил он в высокомерной уверенности, что никто не отважится возразить против написанного: ибо хартофилакс, который, по его мнению, двигал всеми и мог победить его словом, находится теперь в таком состоянии, что помочь не в силах. Но патриарх и собор, для рассуждения о присланном трактате, созвали всех, кого считали на своей стороне. Это были отборные люди из всей церкви. Здесь был и Иоанникий Терникикопул, явно отделявшийся от патриарха, но теперь, по требованию нужды, оставивший прежнее свое малодушие. С ними была и родная сестра царя Евлогия, и все, что представлялось лучшего между монахами и учеными. И у всех их было одно желание — написать царю ответ на его трактат. Как скоро этот трактат был прочитан, каждый стал говорить против него, что в настоящем случае приходило на мысль. Потом, когда эти отдельные мнения нужно было соединить и составить из них одно сочинение, — стали искать такого составителя. Это дело принял на себя Иов Иасит, имевший и других помощников, особенно меня, писателя этой истории. В короткое время ответный трактат был готов. Перечитавши его пред всеми и исправив то, чего требовало приличие, чтобы не оскорбить царя жёсткостью некоторых выражений, собор посылает его к царю с тем же Арсением. Получив ответ и внимательно прочитав его, царь увидел, что остался далеко позади своих слов; а чтобы скрыть стыд, которого причиною был сам, он вооружился презрением и, желая показать, что присланная бумага возбудила в нем презрение, а не боязнь, как было на самом деле, бросил ее.

Встретив здесь сопротивление, державшие сторону царя взялись за другой способ действования, — обратились к Векку в темнице.