История о сене и собаке

— Прекратите, Лудовин! Вам есть кому говорить такие вещи и делиться вашими рассуждениями! — бросила я в сердцах и снова рванула к машине. На сегодня хватит! Слишком много всякого негатива, слишком много!

— Мне некому говорить и не с кем делиться! — Лудовин остановил меня, схватив за локоть.

— Отпустите же, что вы себе позволяете! — возопила я, пытаясь вырваться из его хватки.

— Простите… сам с собой в раздрае, — сказал он, отпуская мою руку. — Но, подождите… все же скажу: у вас гну… трудный характер, и вы совсем не та женщина, и я не хочу быть ни подписью на объяснительной, ни цифрой вашей сметы… ни ножнами кинжала, ни рукояткой шпаги, ни бутсами хавбека, потому что с вами может получиться только так…

— Что? Что вы хотите этим сказать? — воскликнула я. — При чем здесь мой характер и бутсы хавбека? Да! у меня такой характер! какой есть, но вам-то какое дело до моего характера? И мне не нужны ни ваша подпись, ни ножны, ни рукоятка и что там еще вы предлагаете, Роман Петрович!

Я пылала от негодования. Или это было не негодование, а что-то иное? Я злилась, но от его слов и взгляда защекотало внутри, как перед прыжком с десятиметровой вышки.

— Не нужны? И правильно, что не нужны! — сказал он. — Вы же не женщина, вы — шеф!

— Роман Петрович! Кажется, вы, не далее, как пять минут назад, сообщили, что я — привлекательная! — взвилась я. — Женщина! Или мне послышалось? Моей руки, между прочим, и для вас это не тайна, весьма усердно ищут двое!

— Как, уже двое? Насколько я в курсе, у вас была помолвка с одним! Уже есть и второй? Как же им только удалось?

Он ухмылялся и сарказм, жалкий сарказм звучал в его голосе. Он явно издевался, и поделом мне, совершенно не владеющей собой, распустившейся перед ним, как та курица перед павлином!

— А вы — мошенник и негодяй, вас убить мало! Цепляетесь к двум, а может, и больше, женщинам! Как вы смеете?! — не сдержалась я.

Если бы я могла, если бы это не было дико, нелепо и смешно, я бы с удовольствием влепила бы пощечину этому наглецу, в кровь бы разбила его ухмыляющиеся губы. Он лез в мою личную жизнь, вынуждая говорить то, что я никогда никому ни под каким предлогом бы не сказала! Тем более, малознакомому мужику!

— И убейте, Дарья Васильевна! — резко бросил он, вдруг снова став серьезным. — Убейте… потому что я… вы… меня, черт, я не мальчик говорить это, но вы меня так зацепили … лучше мне вас не видеть совсем!

Он запустил пятерню в волосы, взъерошил их, махнул рукой, развернулся и пошел прочь, а я полетела вниз, с десятиметровой вышки, ужасаясь от звенящей внутри, обжигающей пустоты. Из состояния шока меня вывел Васька, который выбрался из машины и сейчас дергал за рукав:

— Теть Даш, мы домой поедем? Мама звонила…

— А, что? Да, сейчас поедем, Вася.

Когда я захлопнула дверь, перед капотом возник Лудовин. Я спустила окно, вопросительно взглянув на него. Он протянул мне визитку, сказал совершенно спокойно, словно и не кипел пару минут назад:

— Это не моя… клубная, но там есть и мой номер телефона. Для Васи.

— Спасибо, Роман Петрович, — сказала я, вытягивая из его пальцев картонный четырехугольник. — Передам Васиным родителям.

— Не забудьте, Дарья Васильевна.

— Что вы, ни в коем случае не забуду, Роман Петрович! Прощайте…

— Всего хорошего… до свидания, Василий…

Я закрыла окно и завела мотор.

Глава 10

— Как дела? — спросила я Кристину, возлежащую на диване с ноутбуком на животе. С утра Василий-старший свозил жену к врачу, и ныне она болела на законных основаниях, усердно трудясь над статьей, без которой, видимо, следующий номер газеты не имел никакой возможности добраться до печатного станка.

— Ничего, вроде отпустило… сейчас погоди, пару слов допишу и вся твоя… — бросила Кристина, не отрывая взгляда от экрана монитора, пальцы ее лихо летали по клавиатуре. — Один момент! Мысль поймала!

Я забралась с ногами в кресло, кутаясь в уютный палантин, закрыла глаза и не заметила, как задремала под мягкое пощелкивание клавиш. Проснулась от звонкого голоса, зазвучавшего прямо в ухо, вздрогнула и пару секунд изумленно озиралась, приходя в себя.

— Васька, ну что ж ты так орешь? Дарью Васильну разбудил, негодник! — вполголоса отчитывала Кристина сына, который с воплем влетел в комнату, отчего я и очнулась.

— Устала? — спросила меня Кристина, отправив расшумевшегося Ваську и снова устроившись на диване.

— Удобное кресло у тебя, как берлога для утомленной медведицы.

— Твои эпитеты достойны твоего пера, — буркнула я. — Сама не заметила, как заснула. Да, кресло и впрямь удобное, купила пару лет назад, когда квартиру обставляла. Вроде с виду непрезентабельное, но очень уютное. Частенько в нем вырубаюсь после работы.

— Запарилась ты совсем с твоей работой. Не надорвешься, подруга?

— А ты сама? Вчера загибалась, а сегодня уже статью кропаешь, вперемешку со стонами.