История о страшном злодеянии евреев в земле Бранденбург: Немецкие антисемитские сказки и легенды

Тут судья послал солдат, которые должны были схватить сына медведя. Но тот высмеял их, оттолкнул от себя и сказал, что пойдет сам, ибо никто не может принудить его силой. Так попал он в суд, и не получивший слова в свою защиту, был осужден к повешению. Это было несправедливо со стороны судей, ибо они без всякого поверили чернобородому еврею. Однако сын медведя не очень-то печалился по этому поводу, и спокойно пошел с палачом к виселице. И вот когда ему на шею надели веревку, он попросил исполнить его последнее желание и разрешить ему еще только один раз сыграть на скрипке песенку. «Вы не должны выполнять его последнюю просьбу!» – вскричал еврей, но судьи не могли противостоять желанию сына медведя. Тот взял смычок и затем провел им по скрипке. И случилось также, как и при тогдашнем его ударе: задрали свои ноги судья, еврей и весь народ, и стали танцевать. И чем дольше играл сын медведя, тем выше подпрыгивали они, так что было одно удовольствие наблюдать за ними. Наконец, он подумал: «Ну, теперь с вас достаточно» и прекратил игру. И тут, и там по сторонам лежал народ и не мог пошевельнуть ни одним членом. А сын медведя, зная, что таит в себе скрипка, чтил ее и берег в своем дальнейшем путешествии… (Сын медведя с помощью скрипки усмиряет великанов, дракона и женится на спасенной им принцессе.)

5. Удачная торговля

Однажды крестьянин стащил свою корову на базар и продал ее там за семь талеров. На обратном пути он должен был проходить мимо одного пруда, из которого далеко разносилось кваканье лягушек: «Ква, ква, ква, ква!» «Ну, да, – стал он говорить сам себе, – мелют по-пустому: семь талеров я выручил, а не два!»

Подойдя к самой воде, он лягушкам крикнул: «Глупое вы зверье! Небось лучше меня знаете? Семь талеров, а не два!» А лягушки-то все на своем: «Ква, ква, ква!» «Ну, коли вы не верите, так я вам сочту». Вытащил деньги из карманов и пересчитал все семь талеров, раскладывая по двадцать четыре гроша на каждый. Однако лягушки не сошлись с ним в счете и опять тянули ту же песню: «Ква, ква, ква!» «Коли так, – крикнул крестьянин, разгневавшись, – коли вы полагаете, что знаете дело лучше меня, так нате же, считайте сами!» – и швырнул им деньги всей кучей в воду.

Он постоял на берегу некоторое время и намерен был обождать, пока они справятся со счетом и возвратят ему деньги, но лягушки настаивали на своем, продолжая по-прежнему голосить: «Ква, ква, ква!», да денег тоже ему не возвращали.

Подождал он еще немало времени, пока не наступил вечер и не понадобилось ему идти домой, тогда он выругал лягушек и крикнул им: «Ах, вы, водошлепницы! Ах, вы, толстоголовые, пучеглазые! Рыло-то у вас широко и кричать вы горазды, так что от вас в ушах трещит, а семи талеров пересчитать не умеете! Или вы думаете, что так я вот тут буду стоять и дожидаться, пока вы со счетом справитесь?» И пошел прочь от пруда, а лягушки ему вслед: «Ква, ква, ква», так что он и домой пришел раздосадованный.

Сколько-то времени спустя выторговал он себе корову, заколол ее и стал рассчитывать, что если бы ему удалось выгодно продать ее мясо, он бы столько выручил за него, сколько стоили ему обе коровы, да еще шкура у него в барышах бы осталась. Когда он с мясом подъезжал к городу, то перед самыми городскими воротами наткнулся на целую стаю собак, сбежавшихся сюда. И впереди всех огромная борзая; так и прыгает возле мяса, и разнюхивает, и лает «Дай, дай, дай!» Так как она все прыгала и все лаяла, то крестьянин и сказал ей: «Ну, да! Вижу я, что ты недаром говоришь: дай, дай, а потому что говядинки хочешь. Ну, хорош бы я был бы, кабы точно взял да и отдал бы тебе говядину!» А борзая все то же: «Дай, дай!» «Да ты скажи мне: ты ее не сожрешь сама, и за товарищей своих ответишь?» «Дай, дай, – лаяла по-прежнему собака. «Ну, коли ты на этом настаиваешь, так я тебе говядину оставлю; я тебя знаю и знаю, у кого ты служишь; но я тебя предупреждаю: через три дня чтобы мне были готовы деньги, не то тебе плохо придется: ты можешь их мне сюда вынести». Затем он свалил говядину и повернул домой; собаки тотчас на нее набросились с громким лаем: «Дай, дай!» Крестьянин, издали прислушиваясь к этому лаю, сказал себе: «Ишь, теперь все от нее своей доли требуют; ну, да мне за всех одна эта большая ответит».