История о великом князе Московском

В одном городе случилось нам видеть следующее: здесь было пятеро великородных их вельмож со дворами своими и два ротмистра со своими полками, а под самым этим городом некоторые воины и простые люди сражались с проходящим мимо татарским полком, который шея по их земле с пленными, и христиане терпели от них поражение, а из этих властителей ни один из замка не вышел им на помощь, они в это время сидели, разговаривали и пили вино полными кувшинами. О пирование непохвальное! Кувшины не вина, не меду сладкого, а крови христианской полны! И в конце битвы той, если бы не Волынский полк, быстро настигший этих поганых, то там всех до конца бы и перебили. Но когда увидели басурмане наступающий христианский полк, то большую часть пленных они посекли (убили. — Н.З.), а других живыми бросили[xiv] и в бегство обратились. Так же и в других городах, как выше я рассказал, своими глазами я видел богатых и благородных, вооруженных в доспехи, которые не только не желали гнать врага в след, но и следа их опасались и на локоть не смели выйти из города.

Такое ужасное доя слуха и смеха достойное поведение бывает от роскоши и различных злых вер, что и приключилось с бывшими христианами, когда-то храбрыми и мужественными, а затем подвергнувшимися женовидной боязни! А мужество тех волынцев не только в хрониках описывается, но и в новых повестях их храбрость подтверждается, как мало раньше о каких других писали. Это потому, что они были православными и соблюдали умеренные обычаи и имели над собой гетмана храброго и славного Константина[xv], в православных догматах светлого и во всяком благочестии сияющего, который отечество свое многократно обороняя и был тем известен.

Но повесть моя стала излишне подробной и потому возвратимся к прежде сказанному.

Много я вспоминал о Лифляндской войне, здесь же только о битвах некоторых и о взятии городов краткой историей изведаю. Вначале упомянем двух добрых мужей: исповедника царского и постельничего, которых достойно назвать друзьями и советниками его духовными, по слову Господню: «Где двое или трое соберутся о имени Моем, там Я среди них»[xvi], и воистину был Господь в середине и от Него много помощи, Души тех советников были в согласии, и сами они, мудрые, совместно с искусными и мужественными стратилатами окружали царя, и храброе воинство было невредимо и весело.

Тогда царь всюду прославляем был, и Русская земля доброй славой цвела, и грады твердые аламанские (германские. — Н.З.) разбивались, и границы христианские расширялись, и на диких полях, где прежде были города, плененные безбожным Батыем, снова они возрождались, и противники царя, враги Креста Христова, побеждались, а другие покорялись, и некоторые из них к благочестию обращались, оглашались[xvii] и научились от клириков[xviii] вере в Христа, обращаясь из лютых варваров, подобных кровоядным зверям, в кротких овец Христова стада.

На четвертый год после взятия Дерпта последняя власть лифляндская разрушилась (имеется в виду распадение Ливонского ордена. — Н.З.У, часть земель вошла в состав Королевства Польского и Великого княжества Литовского; Кесь, столичный свой город, новоизбранный магистр тоже отдал и от страха сбежал за Двину-реку, выпросив себе у короля Курляндскую землю и прочие города, поскольку он сказал, что с Кесью он оставил все другие города по обе стороны реки Двины, а другие земли отошли шведскому королю с великим городом Ревелем, а иные — датскому. А в городе Феллине[xix] старый магистр Фюрстенберг остался, а с ним великие стенобитные орудия — кортуны, их за дорогую цену доставили из-за моря, из Любека, от немцев, и другие многие орудия для огненной стрельбы.

В тот Феллин великий князь послал свое войско великое[xx], а до этого за два месяца, весной, был и я послан в Дерпт, поскольку там его воинство терпело поражение от немцев. Дело в том, что опытные полководцы были посланы против перекопского царя на охрану границ, а в Лифляндию отправили необученных и неискусных в полкоустроении, и поэтому русское воинство неоднократно терпело поражение от немцев, причем не только от ратных полков, но даже и от малых людей там великие люди бегали. Поэтому царь позвал меня в спальню и говорил со мной любовно и милостиво, к тому же со многими обещаниями. «Принужден был, — сказал он, — получив известие от моих воевод, либо самому идти против лифляндцев, либо тебя, моего любимого, послать, чтобы охрабрилось мое воинство. Бог поможет тебе, иди и послужи мне верно». И я с большим старанием пошел, потому что был послушен, как верный слуга, приказам царя своего.