История очередной французской революции

Отважные сыны Эрина предусмотрительно спали до последней минуты, окопавшись среди картофельной ботвы, но разом вскочили, услышав призывный клич своего возлюбленного принца. Туалет их был делом одной минуты - стоило им только встряхнуться, и готово. Быстро построившись, они двинулись вперед во главе со своими генералами, которые, пустив своих скакунов пастись, предусмотрительно решили сражаться в пешем строю. За ними следовала развернутой колонной английская пехота, предводительствуемая славным Дженкинсом, который шел впереди, сохраняя полнейшее самообладание и куря манильскую сигару. Кавалерия следовала на правом и левом фланге, готовая действовать понтоном, эшелоном или рикошетом, в зависимости от требований обстановки. Принц ехал позади, окруженный своим штабом, который почти целиком состоял из епископов, архидьяконов и аббатов; а следом ехало все остальное священство, распевая под звуки или, скорее, завывания труб и тромбонов латинские песнопения преподобного Франциска О'Магонского, недавно канонизированного церковью под именем святого Франциска Коркского.

Итак, выступили первые эшелоны обеих враждующих армий - Орлеанская национальная гвардия и Ирландская бригада. Белые пояса и пухлые животы гвардейцев представляли собой устрашающее зрелище: но внимательный наблюдатель не преминул бы заметить, что лица их были белее поясов, а длинный ряд штыков заметно дрожал. Генерал Одиллон Барро, с огромной, как тарелка, кокардой на голове, попытался произнести речь; в ней можно было различить слова honneur, patrie, Francais, champ de bataille {Честь, отчизна, французы, поле битвы (франц.).}, но генерал был мертвецки пьян и, как видно, чувствовал себя куда лучше в палате депутатов, чем на поле боя. Принц Бэллибеньонский, ко всеобщему удивлению, не произнес речи. "Ребята, сказал он, - мы довольно поговорили на хлебной бирже, теперь надо перейти от слов к решительным действиям". Уроженцы Зеленого острова ответили громовым "ура", от которого ужас преисполнил жирные груди французов.

- Господа национальные гвардейцы, - сказал принц, снимая шляпу и кланяясь Одиллону Барро, - не будете ли вы столь... э-э... столь любезны первыми открыть... а-агонь!

Он сказал это потому, что те же слова были сказаны при Фонтенуа, но главное - потому, что собственные его люди были вооружены только дубинками, и открыть огонь им было не из чего.

Но это предложение крайне не понравилось национальным гвардейцам: ибо, хотя они прекрасно выполняли мушкетные упражнения, стрельбу они любили меньше всего на свете, - грохот, отдача приклада, запах пороха были им не по вкусу.

- Мы не будем стрелять, - заявил Одиллон Барро, поворачиваясь к полковнику де Болвану и его линейному полку, который, как читатель, вероятно, помнит, выстроился позади национальной гвардии.

- В таком случае задайте-ка им жару штыками, - сказал полковник, страшно выругавшись. - Вперед, corbleu! {Черт подери! (франц.).}

В этот миг с самым ужасающим воем, какой только слышал свет, национальная гвардия у всех на глазах сломя голову ринулась на врага. Дело в том, что каждый из солдат линейного полка, стоявшего позади них, выбрав себе жертву, ткнул штыком между фалдами мундира национального гвардейца, и эти воины ринулись вперед с невероятной быстротой.

Ничто не могло противостоять могучей стремительности этого маневра. Он разметал Ирландскую бригаду, как ветер - солому. Принц Бэллибеньонский едва успел проткнуть Одиллона Барро шпагой, как его самого умчал этот поток. Ирландцы рассыпались во все стороны и бежали без остановки двадцать миль. Принцы Доннегальский и Коннемарский были взяты в плен; но хотя они предложили в качестве выкупа векселя на сто тысяч фунтов сроком на три месяца, это предложение было отклонено, и их отправили в тыл; когда принц Немурский узнал, что это ирландские генералы, у которых его подчиненные, взявшие их в плен, отобрали всю наличность, он приказал накормить их плотным завтраком и дал им денег взаймы. Как щедры бывают люди, когда им улыбнется счастье! Принц Орлеанский был восхищен героизмом своей национальной гвардии и преисполнился уверенности в победе. Он отправил в Париж нарочного с коротким сообщением: "Мы встретили врага возле Тура. Национальная гвардия выполнила свой долг. Армия претендента обращена в бегство. Vive le Roi!" {Да здравствует король! (франц.).} Не приходится сомневаться, что это послание появилось в "Журналь де Деба" и редактор, который еще утром того же дня называл Генриха V "величайшим принцем и августейшим изгнанником", мгновенно переименовал его в убийцу, наемника, вора, головореза, жулика и бандита.

Глава VI

Англичане под началом Дженкинса

Но принц не учел, что позади обращенной в бегство Ирландской бригады есть еще эшелон английских войск. В пылу схватки, радостные и раскрасневшиеся, пыхтя и отдуваясь после быстрого бега и забыв в упоении победой пустячные уколы штыков, погнавшие их в атаку, победоносные гвардейцы вдруг наткнулись на войско Дженкинса.

Они остановились, сбившись в кучу, как стадо баранов.