История очередной попаданки

С одной стороны, это было даже хорошо, всё-таки моя жизнь в качестве прачки меня совершенно не устраивала, с другой — почему-то было очень обидно, что мои вещи достанутся-таки этим клушам, которые, в общем-то, и растрезвонили всему свету о слишком дорогом содержимом моей сумки. Но, что делать… Буду считать это откупом от других, больших неприятностей.

— Покажи лицо, — сказала я Фару, отчаянно зевая — всё-таки уже и поздно было, и пережитый стресс, и водные процедуры…

— Покажи грудь, — насмешливо предложил он.

— А ты не ох… обнаглел?! — поражённо спросила я. А в голове сразу тревожно заметались уже уснувшие было мысли. Мы с ним вдвоём тут, по части маскировки он — мастер, кричи — никто не услышит… Но говорил ведь, что не нравлюсь? Хитрил? Заманивал? Или ночью все кошки серы? И что делать-то?

— А ты? — тем временем лениво поинтересовался предполагаемый домогатель, не делая никаких поползновений в мою сторону. Даже наоборот — лёг и отвернулся. И свет погасил.

— Это разное! — обиженно сказала я, поняв, наконец, что это была просто аналогия. И моя грудь ему совершенно неинтересна.

— Почему? — совершенно миролюбиво спросил Фар. — Ты не хочешь показывать грудь, я — лицо. Почти равный обмен.

— Вот именно, что почти.

— Да, — сказал гад. — Почти. Во-первых, тебе намного интересней, чем мне, а во-вторых, лицо у меня красивое… Спокойной ночи.

Невысказанное противопоставление повисло в воздухе. Лицо, значит, у него красивое, а грудь у меня — нет? Вот ведь… подлюка. А может, это попытка взять меня «на слабо»? Не выйдет. Но я заставлю тебя взять свои слова обратно, гад! Примерно на этой мысли я и заснула.

Спала, правда, беспокойно. Мне снилось, что я решила изучить лицо Фара ночью на ощупь, и он теперь требует сатисфакции — тоже изучить на ощупь. А я смущалась и отнекивалась. Тем более, что насчёт его лица ничего не поняла.

Утром Фар был на удивление молчаливым и покладистым. Мне бы, конечно, хотелось списать это на свою неотразимость, дескать, за ночь он осознал, что я — лучшее, что было, будет и в принципе может быть в его серой и унылой жизни, но, кажется, он был просто погружён в свои мысли. Тем не менее, он стерпел мои набеги на свой завтрак — не то чтобы мне не хватило своего, но чужой же вкуснее, и мои попытки заглянуть под капюшон — признаться честно, ни черта я там не разглядела, даже странно, и даже пошёл навстречу моему настойчивому желанию продолжить путешествие на спине его коня, вместо самоходной повозки. Не то чтобы я так уж хотела быть к нему всё время близко, но ведь теперь, когда я знаю, что он знает о моём иномирном происхождении, я могу, наконец, задать все накопившиеся вопросы. Так что совместная поездка интересовала меня исключительно в этом, информационно-познавательном, аспекте. Точно вам говорю. Зуб даю… зуб мудрости. Всё равно растёт криво, и надо будет вырывать.

Самому предполагаемому источнику информации я пока о его роли не говорила, боялась спугнуть, да и не интересовался он особо. Сказал только:

— В повозке тебе было бы удобнее, но как хочешь.

И вот теперь я ехала позади Фара и размышляла, а можно ли уже приступать к расспросам… или тридцать секунд после того, как мы тронулись в путь — маловато.

— Фар, — с нами поравнялась леди Фиа. То ли она меня в самом деле не заметила, то ли мастерски притворялась. — Она что-то затевает. Утром опять приходила скандалить, требовала повернуть, отвезти её обратно. У меня плохие предчувствия…

— Фиа, — Ух ты, каким, оказывается, мягким и дружелюбным может быть этот голос! С такой интонацией он вообще неотразим. Какое счастье, что со мной Фар так не говорит! И какая досада… — Вряд ли до долины они смогут придумать что-то такое, с чем мы не справимся.

Она, помедлив, кивнула и поехала вперёд, к экипажу принцессы. За ней потянулись и остальные черракарцы, а Фар наоборот — придержал своего механического коня, и мы оказались опять в самом хвосте, замыкающими.

— Ты с ней спишь? — спросила я, и самой вдруг стало противно от собственной испорченности и циничности. С другой стороны, а где положенные дистанция, субординация и пиетет ученика к учителю? Что это за фамильярности — «Фиа»? И почему это меня так покоробил и возмутил их короткий разговор и его тон, за которым явно чувствовалась какая-то привязанность? Хотя последний вопрос, кажется, лишний, не буду об этом думать. Просто странно он себя ведёт, и это всё.

— Дай угадаю, — предложил Фар. — Там, в своём мире, ты не замужем…

Ну, допустим, угадал. И что? Между прочим, я могла бы выйти замуж, были у меня и поклонники, и предложения, я просто не хотела за кого попало… И вообще, это разве ответ — ударить человека по больному? Очень хотелось обидеться, а то и пощёчину влепить этому гаду, что, правда, было затруднительно сделать, сидя у него за спиной, но здравый смысл и инстинкт самосохранения на редкость единодушно и настойчиво противились этому. Я вдруг поняла — Фар чуть что ссадит меня с лошади, скажет «уволена», и я останусь совершенно одна в самой чаще леса.

— Не была, — неохотно призналась я. — Хочешь сказать почему?